У Ди что-то прокатилось по позвоночнику и вызвало сильную дрожь.
Она нехотя посмотрела на опушку леса. Там все уже давно было тихо, и Ди решила, что ветки дрожали из-за осеннего ветерка, падающих шишек или собирающих орехи белок. Машина стояла на парковке пляжа, до нее было всего пара сотен метров. Ди посмотрела на ветви. Неподвижны. Все тихо.
– Люкке! – позвала она, и ей показалось, что ее голос эхом пронесся по пустынному ноябрьскому лесу.
Люкке оторвала взгляд от мобильника, но ничего не сказала. Голубоватый свет освещал ее совсем еще детское лицо.
– Пора идти домой, – тихо сказала Ди, но постаралась, чтобы голос звучал как можно бодрее.
Одним глазом она увидела, что Люкке поднимается, все еще уткнувшись взглядом в мобильный. Другим глазом Ди заметила движение среди деревьев.
Она резко перевела туда взгляд. Ветви одной из елей слегка дрожали, как будто затихая после сильного толчка. Больше ничего не происходило. Быстрый взгляд на Люкке, до нее метров десять, смотрит вниз. Снова быстрый взгляд на лес. Ничего. Дрожание веток стихло. Спокойствие снова разлилось над пляжем, заливом и всем лесом.
Люкке подошла к матери, Ди протянула ей руку. Дочь взяла ее, руки у обеих были ледяными, они не могли согреть друг друга.
Они слишком долго гуляли.
Не спеша они пошли к тропинке, ведущей на парковку. Темнота спускалась неожиданно быстро. Теперь Ди уже еле-еле различала опушку леса.
Тем заметнее было движение.
Сначала дрогнула только одна ветка, потом все стихло. Ди остановилась, сжала руку дочери, посмотрела на лес. Люкке оторвалась от телефона и удивленно взглянула на мать.
И тут ветки задрожали. Одна за другой, как будто позади них кто-то бежал.
Приближаясь к Ди и Люкке.
Ди опустилась на корточки, взяла камень, впервые за очень долгое время ощутила, что ей жаль, что при ней нет служебного оружия. Вспомнила, что сказала Сэму, где они находятся; это было неожиданно утешительно, как будто это что-то значило, кроме того, что люди будут знать, где искать их трупы.
Они уже приближались к опушке, до тропинки оставалось не больше двух-трех метров. Самое ближнее дерево задрожало. Лес словно распахнулся. Кто-то выскочил из него с пугающей скоростью.
«Рейне Даниэльссон, – промелькнуло в голове Ди, и она занесла руку с камнем. – Ты ни за что не получишь мою дочь. Я буду драться, пока от меня не останется только одна разящая рука с камнем».
Ветки раздвинулись, и все произошло моментально, но в то же время словно в замедленной съемке.
Из леса появилось какое-то существо. Оно остановилось, угрожающе посмотрело на Ди, в глазах у него читалась смерть.
Вокруг существа собрались детеныши, четыре кабаненка вокруг огромной свиноматки. Обе матери постояли какое-то время, уставясь друг на друга, не сводя друг с друга глаз.
Было такое впечатление, что обе они узнали друг в друге мать. Мать, от которой зависит вся жизнь на Земле. Мать, которая пойдет на что угодно ради детеныша.
Свинья издала хрюканье, похожее на вой. Потом резко развернулась и побежала в лес. Поросята вприпрыжку последовали за ней.
Ди постояла еще какое-то время. Наконец, она заметила, что сжимает руку Люкке слишком сильно. Она ослабила руку.
Но от мысли выбросить камень она отказалась. Только когда они окажутся в безопасности в автомобиле.
– Какие они милые, – воскликнула Люкке и подпрыгнула от радости.
24
Воскресенье, 22 ноября, 16:58
Она совсем не любила темноту. В ней водились звери, чудища. Они ползали вокруг нее, невидимые, ветви деревьев дрожали. В любой момент в полумраке коридора на нее мог наброситься неизвестный монстр.
Преступники не отдыхают даже в воскресный вечер. Поэтому многие части здания полиции в Стокгольме были освещены, и там кипела жизнь. И так было весь путь от входа: светло и шумно. Однако, выйдя из лифта, она оказалась в темноте и тишине и могла видеть коридор всего на несколько метров вперед. И тем не менее была какая-то своеобразная логика в том, чтобы не искать выключатель. Она находилась в мире двойной игры, здесь царила темнота, здесь хозяйничали чудища.
На двери был кодовый замок. Она знала, поднося к нему карточку, что оставит след, что это рискованно. Все лучи прожекторов могут оказаться направлены на нее, она привлечет к себе всеобщее внимание.
И все-таки она провела карточкой и открыла дверь.
В полицейском архиве было так же темно, как в коридоре, длинные ряды полок терялись где-то в бесконечности. Она сделала несколько неуверенных шагов по направлению к стойке. Только подойдя довольно близко, она обнаружила, что там кто-то сидит и смотрит на нее.
Когда ей навстречу поднялся мужчина лет пятидесяти с небольшим, ее поразило, какое у него одутловатое от алкоголя лицо.
– Робертссон? – спросила Ди, не узнавая собственный голос.
Мужчина долго пялился на нее с безразличным видом. Потом произнес:
– Ксива?
«Только этого не хватало», – подумала Ди и протянула свое служебное удостоверение. Он прочитал и прошипел:
– НОО, охренеть. И чем не угодила уголовная полиция?
– Реорганизация, – ответила Ди, толком не понимая, зачем.
– Я тебя узнал, – сказал Робертссон, изучая ее через красные щелочки, служившие ему глазами. – Ты была в Орсе, да? Тогда ты была красотка, реально секси. И что с тобой теперь стало?
Ди с первого мгновения решила, что никакая болтовня этого пьянчуги не сможет на нее хоть сколько-нибудь повлиять. Поэтому она хранила стоическое молчание.
Робертссон продолжал:
– Сейчас хоть буфера у тебя стали побольше. Как утешительный приз среди упадка.
Ди внушала себе, что ее молчание по-прежнему выражает стоицизм. А не ненависть.
– У тебя для меня что-то есть? – поинтересовался Робертссон.
– Только если у тебя есть кое-что для меня.
Он кивнул. Потом помотал головой, наклонился куда-то под стойку и выудил черный пластиковый пакет. Тот был заполнен наполовину, выглядел тяжелым и характерно громыхал, когда его трясли.
Ди сунула руку во внутренний карман куртки, достала конверт и протянула Робертссону.
Он взял конверт, разорвал его и начал пересчитывать пятисотенные купюры.
– Это начинает напоминать конвейер, – сказал он.
Ди посмотрела на него и спросила:
– На что ты намекаешь.
– Плюнь и забудь, – ответил Робертссон, убрав деньги обратно в конверт и засунув его во внутренний карман.
Он снова наклонился, поднял пакет и положил его на стойку.
