– Более десяти лет тому назад мой приятель неожиданно уволился с работы, уехал из Киева и наша связь прервалась.
– Неужели вы с ним больше не виделись?
– Мы случайно встретились через год. Я едва его узнал, так сильно он изменился. – Историк помедлил и добавил: – У него был какой-то затравленный, испуганный вид. Я уговорил его зайти в кафе, собирался угостить, предположив, что у него проблемы с деньгами, но оказалось, что с этим у него все в порядке. Мой приятель сказал, что вернулся на родину, живет в селе, но не уточнил, где это. Мы разговорились. Он рассказал, что с археологией покончил раз и навсегда. Я напомнил ему о скандинавском ноже, который он мне показывал, и тут он очень перепугался. Я даже подумал, что он сейчас вскочит и бросится наутек. Но он взял себя в руки и рассказал, как попал к нему этот нож. Однажды к нему пришла пожилая женщина, жившая по соседству, и предложила купить у нее этот нож, мол, она узнала, что он занимается археологией. Николай, так звали моего приятеля, сразу же понял, что это очень ценный, старинный предмет, а стоимость, которую назвала женщина, была просто смешная. Его позабавили слова о том, что она не хочет, чтобы этот нож достался после ее смерти сыну. Николай видел ее сына, тому в то время было уже лет сорок. Мой приятель решил, что соседка немного не в себе, и с радостью купил бесценный артефакт. С тех пор у него и начались странные видения. Ему чудилось, будто старинный нож имеет душу и старается подчинить его себе. Это влияние было настолько сильным, что Николай испугался за свой рассудок, а еще больше – за свои действия, и решил не только избавиться от ножа, но и завязать с археологией, чтобы ничего подобного больше не случилось. Мой приятель пошел к соседке, но она к тому времени уже умерла, и тогда он отдал нож ее сыну. Тот обрадовался, сказал, что искал этот нож, ведь он давно хранится в их семье и принадлежал их далекому предку, Родиону Иконникову
[8]. – Историк улыбнулся. – Я запомнил это имя, потому что оно ассоциируется у меня с именем героя известного романа Достоевского.
Мне было несколько странно слышать подобную историю из уст вроде бы серьезного ученого.
– Из этого следует, что ножа у него уже нет?
– Выходит так. А почему вас заинтересовал этот нож?
– Возможно, именно этим ритуальным оружием десять лет назад была убита девушка, и им же несколько дней назад убита молодая женщина. Характер ранений вы видели на фотографии. Скажите, пожалуйста, имя, фамилию и другие данные этого археолога. Не исключено, что эти события связаны между собой.
– Не думаю, что мой приятель хоть как-то причастен к тому, что вы рассказали, – удивленно произнес Вячеслав Васильевич. – Но если он вас так интересует… Его зовут Горюнов Николай Сергеевич, он жил на Подоле. Точного адреса я не знаю, мне известно только то, что он снимал там комнату. Сейчас ему должно быть шестьдесят четыре года, как и мне.
Попрощавшись с историком, возвращаюсь к автомобилю. Разговор с Вячеславом Васильевичем убедил меня в необходимости и дальше разрабатывать версию с Геннадием Пимоненко. Конечно, я не мистик и не могу всерьез принять версию о том, что старинный нож (пусть даже раньше им приносили кровавые жертвы) мог каким-то образом заставить своего владельца совершить убийства. Еще более абсурдным казалось мне предположение о том, что чей-то дух с помощью магии привязан к этому ножу и требует все новых жертв.
Более реальной, по крайней мере с научной точки зрения, мне казалась версия, связанная с теорией «гена воина, монаха, предпринимателя и убийцы». То есть на генном уровне у Пимоненко была предрасположенность к насилию, дремавшая до поры до времени. Затем возникли некие внешние обстоятельства, послужившие катализатором и заставившие этот ген активизироваться.
Однако в моей версии были слабые места. Если предположить, что Пимоненко под влиянием каких-то обстоятельств стал убийцей несчастной Люси Козуб, почему он десять лет никак себя не проявлял? Ведь, по словам психолога Валерии, активизировавшись однажды, этот ген вынуждает человека к новым актам агрессии. Маньяки, однажды лишившие жизни человека, потом уже не могут остановиться. Я специально изучала информацию о «серийниках». Интервал между убийствами мог составлять от нескольких дней до нескольких лет, но не десятилетие, как в данном случае. Или же на счету у Пимоненко-Фантома есть и другие убийства, о которых мне неизвестно?
Еду к Якимчуку и рассказываю ему о своих предположениях. Прошу, чтобы он проверил по базе, не было ли за десять лет обнаружено трупов, ранения на которых были бы похожи на те, что я видела на теле Кати Пимоненко. Петр Николаевич меня обрадовал: ему удалось добиться повторного расследования странных несчастных случаев, но, по-моему, он уже сам не рад, что взял их в производство. Мою версию он принял, но с большой натяжкой. Опыт подсказывал Якимчуку, что мотивы и цели убийств имеют вполне прозаические причины.
– Спасибо, Оксана, ты проделала большую работу, – сказал мне Петр Николаевич, – но дальше начинается официальное расследование и твое вмешательство будет мне только мешать.
Заметив, что у меня вытянулось лицо, он попытался меня успокоить:
– Могу пообещать, что как только мне станет ясна картина преступлений, я тебя первую поставлю об этом в известность. Главное, не мешай мне!
Я упрямо сжала губы.
«И как это он не предупредил меня о том, что вмешательство в его расследование сродни уголовному преступлению? Прости, Петр Николаевич, я это расследование начала, я его и буду продолжать».
Вернувшись в офис, я зашла в интернет и прочла о верованиях викингов, об их обычаях. Я не верила в магическую силу древнего ножа, но опыт подсказывал мне, что нельзя отбросить его просто так, только потому, что этого не может быть. Кроме того, я узнала, что на основе верований древних скандинавов созданы компьютерные игры, пользующиеся большой популярностью. Оказалось, что их героями являются живые мертвецы драугры и духи мертвых, в современной транскрипции – ревенанты.
Прочитанное так на меня подействовало, что мне приснился странный сон: бородатые воины в волчьих и медвежьих шкурах на весельно-парусных кораблях причаливают к берегу и, высадившись, идут ко мне. Я хочу бежать от них, но не могу – мне отказывают ноги. А воины все ближе и ближе… Хорошо, что я вовремя проснулась.
33
Поскольку Якимчук начал официальное расследование странных несчастных случаев «Союза пяти П» и пообещал снабжать меня информацией о его ходе, я решила углубиться в историю рун и проверить свою, на первый взгляд, безумную версию. Могли ли руны на рукояти ножа каким-то образом влиять на его владельца?
Чем больше я читала о рунах, об их магии, о значении, о различных версиях их происхождения, тем больше вопросов у меня возникало. Раньше, слыша о рунах, я предполагала, что это примитивные письмена диких викингов-завоевателей, прославившихся кровавыми походами против европейских народов, стоявших на более высокой ступени развития. Но когда я узнала о древних скандинавах больше, они уже не казались мне примитивными дикарями и руны, которые достались им из тьмы веков, предстали в своем магическом обличье. Своих многочисленных врагов викинги побеждали не только с помощью передовых на то время технологий, но и благодаря отваге и особой жизненной философии. Они не боялись умереть на поле битвы, напротив, стремились к этому.
