Хозяин не шутил. Бак же, прекрасно понимая, на что идет, согласился.
* * *
Худшего Лузи избежал, но путь, ведущий к фараону, будет долгим, со многими препятствиями, возможно, непреодолимыми. Правда и то, что ненависть горы сворачивает… Благодаря ей он сбежал с каторги, и день ото дня это чувство росло, а решимость крепла.
Первая трудность – влиться в местное сообщество, найти работу, раствориться в массе простолюдинов. Парень он крепкий, никакой, даже самой тяжелой работой его не испугаешь. Оставалось только убедить в этом будущего нанимателя.
К деревне, стоящей посреди пальмовой рощи, он подходил с опаской. Как-то его примут? Если в чем-то заподозрят, начнут пугать стражей, сразу сбежит. Но потом куда ему идти?
Однако в этот раз Лузи повезло.
По тропинке, ведущей в деревню, тяжело брел старик с большим мешком зерна на плечах.
– Подсобить?
– Не откажусь, мой мальчик. Спина болит нещадно.
– У тебя нет осла?
– Болеет мой вислоухий… Вот за него и работаю.
– А что, есть еще мешки?
– С десяток. Завтра утром писец их пересчитает и отправит в закрома провинции, чтобы был запас. Если разлив Нила будет неудачным, никто не умрет с голоду.
– Я могу… Если накормишь, перенесу все твои мешки.
– Договорились!
Старик обитал в маленьком доме, в самом начале деревни.
– Жена моя год как умерла, дети живут далеко. В деревне осталось несколько семей, крестьянствуем помаленьку. Пить хочешь?
Работа предстояла тяжелая, и Лузи выпил целый кувшин воды.
– И лепешку съешь, – предложил хозяин дома. – А пока будешь носить, я сварю обед.
Управился Лузи быстро и с удовольствием поел копченой рыбы и вареной фасоли.
– Говор у тебя чудной…
– В одном оазисе, на западе, я попал в скверную историю, – сочинял на ходу Лузи, благо туника прикрывала позорное клеймо у него на плече.
– Расскажи!
– Я держу ослов – перевожу на них соль. И вот остановился на ночлег в том оазисе, возле источника. А когда проснулся – ни ослов, ни соли, ни съестных припасов.
– Бедуины! И как их только земля носит! Тебе еще повезло, могли и горло перерезать. Стражники гоняют их по пустыне, но эти разбойники везде найдут поживу. Новый фараон за них взялся всерьез: приказал, чтобы на караванных путях было безопасно, и что? Ходят себе спокойно! Не зря же он победил тогда при Мегиддо… Палестинцы с сирийцами испугались и теперь сидят по своим норам.
Лузи едва сдерживал ярость.
– Куда теперь пойдешь?
– В город. Работу найду и заявлю на грабителей.
– Если хочешь, оставайся, будешь мне помогать. Крыша над головой, еда, одежда – все у тебя будет. А потом решишь, как дальше жить.
Лузи сделал вид, что колеблется.
– Может, и останусь… ненадолго, перевести дух. Как думаешь, возместят мне мое добро?
– После расследования – конечно! Только надо подождать.
– Спасибо за теплый прием!
– Ба! Молодым нужно помогать.
С этим сириец преспокойно заснул, и снилось ему, как он душит старика и забирает все его пожитки.
47
Отражение в стекле привлекло внимание малыша Аменемхета – он замахал ручками и ножками, радуясь игре солнечных лучей, которые проникали в комнату через застекленное окно, только что установленное мастерами. Единственная мастерская в столице производила этот новый товар, которым скоро обзаведутся и царский дворец, и загородные дома богачей.
Было чему удивиться и Старику. Оказалось, что пить вино из стеклянного кубка очень приятно. Алебастр и другие минералы, понятно, из употребления не выйдут, но какое же это наслаждение – всласть полюбоваться цветом благородного напитка и только потом выпить!
Война закончилась, фараон пребывал на вершине своего могущества и популярности. Календарные праздники отмечались с размахом, к вящей радости населения. Работали простые люди тяжело, зато и выходных хватало. Приближался самый любимый из праздников – Упет
[62], символизирующий духовное и материальное процветание Египта.
Царственной чете полагалось выехать из северного Мемфиса на юг, в Фивы, и путь ее был разбит на множество этапов, дабы могла она ходатайствовать перед богами о незыблемости царской власти. Жители больших и малых городов, равно как и селяне, целых одиннадцать дней отдыхали и веселились.
Не до веселья, однако, было дворцовому управителю Кенне и Старику. Государь прибывает в Фивы, свою столицу, и все должно быть организовано на высочайшем уровне.
Кенна пробежал глазами список.
– Жирная говядина, кувшины с вином и пивом, мясо домашней птицы, корзины с фруктами, овощи всех видов, жбаны с медом… Чего тут не хватает?
– Хлеба и сладкой выпечки, – проговорил Старик. – Не беспокойся понапрасну, главный пекарь в Карнаке, да и кондитер тоже, – люди серьезные, управятся.
– Легко тебе говорить! А если выйдет заминка, с кого, по-твоему, спросят?
– С тебя, и ты сам будешь в этом виноват. Прекрати дергаться понапрасну и проверяй, проверяй, проверяй!
* * *
Мой сын растет на глазах… Красивый мальчик, понятливый и смешливый. Теща хорошо о нем заботится, буквально глаз с малыша не спускает. Я же никак не дождусь, когда он научится разговаривать. Сатья с бесконечной нежностью утешает маленького Аменемхета, когда он расстраивается и плачет, и вскоре он улыбается снова.
В нашем семействе пополнение – щенок по кличке Геб, черный и длиннолапый. Он уже всюду во дворце побывал, всюду сунул свой любопытный нос. Наш малыш его просто обожает.
Это самое настоящее счастье… Оно очень хрупкое, и поэтому я постоянно напоминаю себе, что силы зла и разрушения рядом и тоже не дремлют. И приказываю позвать Тьянуни.
– Последние твои рапорты удивительно кратки: «Ситуация под контролем».
– Так оно и есть, ваше величество.
– Неужели в Митанни сидят сложа руки?
– Наша победа при Мегиддо стала для них неожиданным и болезненным ударом, а последующими кампаниями вы доказали, что крепко держите в руках свои владения. По донесениям шпионов, о новых союзах против Египта пока нет и речи. Вы вмешались вовремя и продемонстрировали свою силу.
Как приятно это слышать! Но моего скепсиса это не отменяет. В обычаях Митанни действовать исподтишка, а их оружие – наветы и ложь, разве не так?
Тьянуни угадывает мои сомнения.
– Противник не ожидал, что вы отреагируете так скоро, что египетская армия настолько велика и сильна. Мегиддо был и остается открытой раной.
