Было время, когда чернокожие воины противостояли врагу; сегодня они едят досыта и прославляют фараона…
Позорная слабость, о которой невозможно думать без злости!
Благодаря оживленной речной торговле нубийцы получали различную снедь, а в Египет отправлялись золото, слоновая кость, звериные шкуры, красители и другие товары отдаленных южных областей. Меркаль был наслышан о трудностях, с которыми столкнулся царь, – ему досаждали палестинцы и сирийцы. А если, пока он сражается на северной границе Египта, Нубия этим воспользуется, восстанет и отвоюет независимость?
В одиночку ему, понятно, не справиться… Нужно привлечь на свою сторону еще одно племя, подвластное Алланду. А после первых побед к ним примкнут и остальные.
Вожди встретились тайно, в крошечном поселке на берегу Нила.
Толстый Алланд поглядывал по сторонам и очевидно нервничал.
– Уверен, что нас не подслушают?
– Зуб даю!
– Мы не такие уж друзья… У тебя свое племя, у меня – свое, и мы ни в чем не нуждаемся. Чего ты, собственно, хочешь?
– Изгнать египтян.
– Что? Мы ведь уже и сами египтяне! Фараон нас защищает и кормит.
– Он нас подавляет!
– Не все с тобой согласятся, Меркаль.
– Слишком долго мы ходим под египетским ярмом. Устроим бунт и отвоюем свою землю!
– Ты видел, какие у египтян крепости?
– А если они опустеют?
Взгляд Алланда внезапно перестал блуждать.
– С чего бы это им опустеть?
– Потому что Тутмос столкнулся с ожесточенным сопротивлением в Сирии. Ему понадобятся солдаты, расквартированные в нубийском регионе. Они уйдут – и делай что хочешь! Этим шансом нужно воспользоваться, а, Алланд?
– Посмотрим…
* * *
– Это ты – Бак?
– Да, я.
– Главный писец согласился тебя принять.
Бака провели в кабинет писца, ведавшего бывшими военнопленными, расселенными в южных провинциях Египта.
Более неприятного типа трудно было себе представить. Ужасно похожий на крысу, он сидел в самом центре кабинета, в окружении заваленных папирусами полок.
Сердце у бывшего сирийца оборвалось: он уже жалел о своей затее.
– Фермерствуешь?
– Именно так.
Писец сверился со своими записями.
– И на хорошем счету… Тебя хвалят, Бак. Что тебе нужно?
– Узнать про близкого человека… Искупил он свою вину или нет, остался ли в Египте, и сможем ли мы повидаться.
– Близкого, говоришь? Насколько близкого?
– Это мой друг.
– Хорошее дело – дружба. Как его звать?
– Лузи.
– Сириец, как и ты?
– По происхождению – да. Я теперь египтянин.
Чиновник что-то неразборчиво пробормотал себе под нос, встал и принес какой-то папирус. Документы он держал в строгом порядке и раскладывал по алфавиту, что очень помогало в работе.
– Так-так, Лузи… В Фивах такой не значится и во всех южных провинциях тоже. Наверняка зарегистрирован в Мемфисе.
– А как узнать наверняка?
– Придется тебе туда съездить.
– И мне не откажут?
– Ты так дорожишь этой дружбой?
– Если б и он устроился так же хорошо, я бы обрадовался.
– Сейчас напишу записку своему коллеге в Мемфисе. Он тебе и ответит.
Сбивчиво поблагодарив писца, Бак поспешно вышел из кабинета. Все-таки шанс разыскать Лузи у него еще есть…
Чиновник же задумчиво сунул в рот любимое лакомство – кусочек сахарного тростника.
Он не доверял этим приспособившимся сирийцам и полагал, что за словом «дружба» вполне может таиться заговор. Что, если эти парни – из одной опасной шайки, желающей отомстить за поражение своей страны?
Но расследования не входили в его обязанности. Поэтому он настрочил подробный отчет в службу безопасности, подчиняющуюся первому министру.
61
Менх Младший не помнит себя от радости: к сокровищнице Тутмоса I и объединенному Дому Золота и Серебра, где хранились несметные богатства, добавился «Золотой храм Амона», насчитывающий девять залов.
Главное украшение нового святилища – огромная церемониальная ладья из позолоченного ливанского кедра, которую мы почитаем, как живое существо. Я сам отверз ей рот, чтобы услышать божественные речи, передающиеся через голову барана, в виде которой оформлена носовая часть судна. Ее будут нести во главе процессии на некоторых праздниках.
Завершив посвящение, на котором присутствовала и Сатья, мы с первым министром уединились во дворце, «за занавесями»: пришло время впервые подвести итоги его работы.
Накануне я прочел гору отчетов различных министерств и сводный документ, составленный Рехмиром, – краткий и обстоятельный. Прежде всего – распоряжение имуществом, привнесенным в храмы, которое затем освящается, учитывается и распределяется. Первому министру следует с особым вниманием следить за государственными дотациями – как организациям, так и отдельным гражданам. Фонды, в распоряжение которых передается скот, продукты питания и сельскохозяйственные земли, подлежат строжайшему контролю. В случае ошибки или несправедливости вмешивается судья. Управленческих погрешностей, конечно, хватает, поэтому от Рехмира требуется постоянная бдительность.
Его собственные ошибки отражены в отчетах, и самая актуальная – это неэффективное распределение свежего молока в трех провинциях. Нерадивых исполнителей уже выявили и наказали.
– Как проходит интеграция военнопленных?
– Часть тех, кто отбыл свою провинность, возвращается в Сирию, но большинство остается у нас, и администрация находит для них работу. Трудятся они тяжело, и это тоже испытание. Для тех, кто хорошо освоился, запретных должностей нет.
– А дети сирийской знати?
– Уже приступили к занятиям. Наши преподаватели вот что мне предложили: самых способных можно переводить в нашу лучшую школу
[79], в которой учились вы сами.
– Почему бы и нет? Они – наши будущие союзники.
* * *
В душе у сына правителя Тунипа
[80], семнадцатилетнего Пахека, не утихала ярость. Отец его бежал вместе с правителем Кадеша, причем без боя. Трусы и лжецы! Разве не обещали они своим подданным разбить войско фараона?
Пахек – новое, египетское имя, данное ему за отличные знания. Переводится оно как «чародей», то есть тот, кто проводит ритуалы, умеет читать и писать и почитает богов. Вывод экзаменаторов: пригоден к обучению в высшей школе.
