Приходится спускаться в самые глубины, едва-едва освещая себе путь ценой ужасных усилий, ежесекундно опасаясь фатальной ловушки.
Четвертый час пророчит мне опасные перемены; выдержу ли я это бремя? Сумею ли вывести свое государство-ладью к более счастливым берегам?
Впереди вырисовываются яростные сражения.
И я взываю к богам: «Откройте передо мной эти таинственные дороги! Пусть пламя очистит мне путь!»
63
Кажется, большой праздник в честь бога Амона с народными гуляниями развеял грозовые тучи… И все же мрачные пророчества «четвертого часа ночи» вскорости воплощаются в жизнь.
Вечером, в последний день празднества, ко мне является Тьянуни с видом еще более хмурым, чем обычно.
– Тебе нездоровится?
– Живот пошаливает, ваше величество. Главный лекарь выписал действенные снадобья.
– Полагаю, живот разболелся от дурных новостей?
– Новости и правда очень плохие. Жаль портить вам такой праздник, но дело срочное. Улацца, которую мы держим под своей рукой, снова взбунтовалась. Египетских управленцев умертвили.
– Подстрекатель все тот же?
– Правитель Кадеша ликует! По донесениям шпионов, готовится масштабное наступление. Сирийское войско рассчитывает захватить порты и запретить всякую торговлю между Египтом и Ливаном.
– Значит, масштабное наступление…
– В этом все сходятся.
– Ответим тем же! Раз милосердие не помогает, применим строгость.
Тьянуни отступает на шаг.
В гнев я впадаю редко, но если уж это случается, уподобляюсь разъяренному быку…
Я прошу царицу распоряжаться на пиру без меня, а сам немедленно созываю военный совет.
* * *
Минмес встревожен:
– Не лучше ли сначала все как следует разузнать?
– Время не ждет!
– Правитель Кадеша с присными наверняка устроили нам ловушку!
– Наверняка.
– И тебя это не пугает?
– Ни капли.
– А если обстоятельства сложатся не в твою пользу, не как в Мегиддо?
– Речь идет не о Мегиддо, значит, и стратегию я выберу совершенно иную.
– Сметать все на своем пути?
– В самую точку!
– Тутмос!
– Думаешь, мною руководит гнев или чванство? Нет, Минмес! У бога Тота я научился просчитывать все наперед. И в этот раз я беру тебя с собой!
– Меня? А как же мои придворные обязанности?
– Не доверяешь нашему первому министру? Они с царицей будут управлять страной в мое отсутствие. В Ливане ты мне понадобишься. Больше никаких временных и неэффективных мер! После нашей победы ты сформируешь администрацию, а не ее жалкое подобие.
* * *
Ученики высшей придворной школы затаили дыхание.
Сейчас огласят результаты…
Лучшие ученики получат высокую должность, посредственные пойдут в писцы с хорошим окладом, плохие продолжат обучение.
Вердикт никого не удивил. Пахек – первый по всем дисциплинам, кроме военной стратегии. И столь громкий успех открыл перед ним все двери.
Скромный, дружелюбный, настроенный куда патриотичнее, нежели коренные египтяне, юноша получил массу поздравлений.
По правилам школы, учеников сурово карали за проступки, включая невежливость и злоупотребление спиртным, – вплоть до исключения. Но сегодня к пиршественному столу, с позволения преподавателей, подали и пиво, и вино, так что вскорости пирующие уже не только смеялись, но и рассказывали друг другу скабрезные истории.
В самый разгар пиршества Пахека позвали в кабинет директора, старца шестидесяти лет с привычкой растягивать слова.
– Ты уже думал о будущем?
– Признаюсь, нет. Мне еще многому надо научиться.
– Мы обучаемся всю жизнь, и тем не менее есть время для учебы, а есть время действовать. Ты, конечно, еще очень молод, но характер уже сложился. Если вернешься в Сирию, получишь должность в местной администрации и будешь следить за порядком в регионе.
– Это приказ?
– Скорее предложение.
– И какие еще есть варианты?
– Можешь остаться на своей новой родине.
– И учиться дальше?
– Учиться – да, но не так, как раньше. Это будет обучение практикой, через ежедневные трудности. Личный помощник Минмеса, главного распорядителя строительных работ, недавно вышел на пенсию, и ему нужна замена.
– И вы думаете, что у меня хватит способностей?..
– В противном случае этого разговора не было бы. Только предупреждаю: Минмесу угодить непросто. Близкий друг царя, очень скрупулезный, он терпеть не может дилетантов. Даю тебе несколько дней на раздумье!
– Не нужно. Сирия меня больше не интересует, я – египтянин. Сделаю все, что в моих силах!
Какая невероятная удача! В столь короткий срок – он уже во властных кругах… И все же Пахек понимал: отомстить будет непросто. Тутмоса не сразишь вот так, щелкнув пальцами! Что ж, придворная должность у него уже есть, а там будет видно…
64
Когда глашатай Антеф объявил начало седьмой кампании, цель которой – решительная расправа с противником, мнения тотчас же разделились. Большинство одобряло намерения Тутмоса, но нашлись и те, кто опасался провала, грозившего низвергнуть страну в хаос. Оптимисты вспоминали победу при Мегиддо и успех, пусть и относительный, последующих походов.
По повадкам Северного Ветра Старик узнал новость раньше, чем армия и население, и, посокрушавшись, стал собираться в путь – своему государю он служил честно.
Радость Джехути, уже предвкушавшего широкомасштабное наступление и решающую схватку с ливанцами, передалась личному составу. Тем более что помощь колесничным войскам и пехоте, и без того уверенным в своей мощи, должен был оказать обновленный военный флот, в котором добавилось кораблей.
Только выведя свои суда из Дельты, Тутмос раскрыл детали плана: атаковать Улаццу с моря, в то время как сирийские войска поджидают противника на торных путях.
Египетские солдаты к морским путешествиям не привыкли, а тут – качка килевая, качка бортовая… К счастью, море было спокойное, с попутным ветром. Не фараон ли своей магией укротил демонов воды и воздуха?
* * *
Жители Улаццы, процветающего порта, вновь вернувшегося под власть правителя Тунипа, пособника правителя Кадеша, мирно спали в своих домах. Ловко же их владыка обманул Тутмоса своими верноподданническими клятвами! И на подходах к мятежному городу египетскую армию ждет неприятный сюрприз…
