И Лузи в их числе. Митаннийцы, по его глубокому убеждению, показали себя трусами, зато гибель правителя Кадеша, этого малодушного дезертира, его обрадовала. Ничего, найдутся смельчаки, жаждущие отомстить, – да вот хотя бы он сам! Теперь, в статусе начальника конторы, следящей за учетом и распределением больших богатств, он очень скоро обзаведется единомышленниками.
Фараон верит, что устранил главную опасность, когда устрашил внешних врагов. Но о тех, кто живет на его собственной территории, забыл! Большинство военнопленных со временем натурализовались и влились в египетское общество, но много среди них и тех, кто всего лишь терпит, кому новая жизнь отвратительна. Вот их-то и сплотит вокруг себя Лузи, обучит двойной игре. Задача деликатная, бесспорно, требующая сноровки и терпения. Зато в перспективе – возможность вредить в самом сердце Двух Земель, оставляя египетские власти в полнейшем неведении.
Когда первые солдаты ступили на причал, их стали забрасывать цветами, овевать пальмовыми опахалами. Их прославляли на все лады, угощали сладкой выпечкой и пивом. В честь Тутмоса, хранимого Амоном и хранителя Египта, толпа исполнила гимн.
При появлении царя толпа возликовала. В городе все, от мала до велика, праздновали его возращение.
Лузи увидел фараона впервые. Холодный, отстраненный, безжалостный…
Убить такого непросто.
Но возможно, он, Лузи, это сделает.
80
Фивы встречали фараона не менее восторженно, чем Мемфис. Празднества, затянувшиеся на неделю, отдых от работы, игрища на Ниле, пиры под открытым небом за государственный счет, благодарственные ритуалы и подношения богам Амону и Монту – все это организовали первый министр Рехмир и верховный жрец Амона Менх Старший.
Первым я зову к себе Рехмира. Зная, как я не люблю лесть, он не стал рассыпаться в слащавых комплиментах.
– Ваше величество, это окончательная победа?
– Воевать с Митанни и ее прихвостнями-сирийцами нам предстоит еще долго. Сейчас противник ослаблен, но не уничтожен. Да и ливанцам с их уверениями в вечной дружбе я не верю. Поэтому всюду на подвластных нам землях удвоил гарнизоны, которые сурово пресекут первые признаки неповиновения. Или мы будем держать врага в железном кулаке, или он нас уничтожит.
– Что ж, средства на эту вашу политику у нас имеются, – соглашается Рехмир. – Никогда еще Две Земли не были так богаты. И последний разлив выдался идеальным.
– Счастье хрупко, так что будем бдительны!
Прочитав стопку отчетов, переданных первым министром, с его письменными комментариями и не найдя ни единого повода для недовольства, я выхожу из кабинета и возвращаюсь в свои покои.
Дворцовый управитель Кенна собрал всю челядь.
– Ваше величество, мы хотим выразить нашу признательность!
Все кланяются, когда я прохожу мимо.
То, что царица не вышла встретить супруга, меня совершенно не задевает. Разве нам есть о чем говорить? Единственное, чего я от нее жду, – это присутствия на официальных церемониях.
И тут мне навстречу выбегает ее служанка.
– Государь, великой царской супруге нездоровится, и главный придворный лекарь посоветовал ей прилечь. Она желает говорить с вами.
Я иду в спальню царицы, украшенную цветами и благоухающую. Меритре встает с постели. На ней длинное зеленое одеяние, волосы водопадом стекают на плечи… Красота ее нисколько не увяла, наоборот – природное очарование царицы приумножилось.
– Я очень тревожилась, надеялась и молилась. И вот вы вернулись, невредимый и победоносный!
– Благодаря моей армии, которую не остановили никакие препятствия.
– Но ведь это вы ею командовали…
– Боги наставляли меня.
– И это, в конце концов, перемирие?
– На какое-то время – да.
– Я сдержала слово, государь: пока Рехмир правил страной, я занималась только Домом Царицы. Доволен ли первый министр моей работой?
– Упреков с его стороны не поступало.
– Утомление мое – не от болезни, а лишь следствие беременности. Скоро я рожу вам дочь.
– Эту новость объявят сегодня же! Она объяснит ваше отсутствие на церемониях, непосредственно связанных с вашими государственными обязанностями. Строго придерживайтесь рекомендаций главного лекаря. А сейчас прошу меня простить – я очень занят.
* * *
На обратном пути бог Тот говорил со мной. Радость царила в сердцах моих людей и в моем собственном сердце, и я ожидал откровений божественного учителя, чтобы запечатлеть их на стенах моей вечной обители.
Там и только там, за письмом и рисованием, я черпаю силы, необходимые для дальнейшего исполнения своих обязанностей. Тишина и одиночество меня умиротворяют.
О чем расскажет «Шестой час ночи»?
Наконец солнечная ладья покидает засушливые земли, но великий свет нового дня еще далеко. Пришло время спуститься в самые глубины земли, до соприкосновения с Нун – океаном первичной энергии, омывающим планеты и другие небесные тела. Из этой живительной среды рождаются все формы изобилия.
И случается первое чудо: душа-птица возвращается в тело Осириса, с виду безжизненное, которому предстоит превратиться в свет. Процесс преобразования начинается. Нужно собрать еще три фрагмента расчлененного солнца, которые хранятся в саркофагах.
Тьма пока еще не признает себя побежденной, и враги тем страшнее, что ощущают довлеющую над ними угрозу. Мои победы – всего лишь промежуточные этапы.
И я возношу молитву: «Пусть острыми будут ножи мои, пусть разрубают тени! Да пребуду я быком, чей голос могуч, чье пламя горит высоко! Пусть лица живут, пусть дышат груди!»
81
Мне – сорок, и на тридцать третьем году своего правления я украшаю Карнак: возвожу седьмой пилон на пути шествия религиозных процессий и два обелиска, увековечивающих победу над Митанни и праздник возрождения, отмечаемый в моем храме «Блистающем памятниками».
Верховный жрец Амона Менх Младший личных амбиций не имеет. Груз обязанностей, как духовных, так и вполне земных, управленческих, велик, и он несет его с честью, наслаждаясь процветанием и великолепием храма, порученного его заботам. После кончины его первого помощника Пуйемре, человека очень мудрого, я назначаю на этот пост эрудита Ахмеса и сам провожу церемонию его посвящения в великие мистерии. В ходе ритуала я ощущаю присутствие Сатьи, чья магия сильнее смерти.
Чувства, которые испытываешь в такие моменты, наиглавнейшие в жизни, не передать словами; мы полагаемся на предков, чье сияние питает наши умы.
Однако первый министр быстро возвращает меня к земным заботам.
