Чарльз кивнул и устало поднялся по железным ступеням вагона. Пассажиры расступились, пропуская его. Сначала он увидел в проходе сапоги и кавалерийские штаны с желтыми лампасами. Прислонясь к стене вагона, раненый сидел на полу между стоящими друг против друга сиденьями, его правая рука безжизненно висела вдоль тела.
В первую секунду Чарльз не заметил ничего, кроме раны – влажного красного пятна в верхней части рукава. Потом он посмотрел на самого мужчину – холеное лицо с тонкими чертами лица, холодные голубые глаза, рыжеватые усы, борода. После стольких событий Чарльз узнал его не сразу, и только когда присел на корточки, то даже вздрогнул, внезапно понимая, кто перед ним.
– Мэйн, – произнес офицер. – Или все-таки Мэй?
– Меня зовут… – начал Чарльз, но сразу замолчал – отпираться не имело смысла.
– Это лейтенант Август, – сказал кондуктор за его спиной.
– Черта с два!
– Я должен осмотреть вашу рану, – сказал Чарльз.
– Не прикасайтесь ко мне! – рявкнул капитан Гарри Венейбл. – Вы арестованы!
Глава 37
Глава Миссурийского военного округа генерал-лейтенант Филип Генри Шеридан вызвал Грирсона в Ливенворт. Они встретились в тот день, когда Шеридан отправлялся в продолжительный отпуск.
Грирсон вошел в кабинет Шеридана, когда тот еще о чем-то совещался со своим помощником полковником Кросби. Смуглому, похожему на ирландца Шеридану было тридцать шесть лет, суровое выражение его лица подчеркивали тонкие длинные усы и прилизанные волосы. Он слегка пугал Грирсона, и дело было не в его звании и не в той традиционной напряженности, которая всегда существовала между выпускниками Вест-Пойнта и теми, кто в нем не учился. Шеридан славился своей категоричностью и беспощадностью.
– Сейчас закончим с донесением о схватке на железной дороге, – сказал он, ответив на приветствие Грирсона. – Садитесь. – Он передал помощнику пачку бумаг. – Телеграфируйте железнодорожникам и прикажите им выгнать этого идиота Хартри к чертовой матери из Канзаса! Я не потерплю самоуправцев, мешающих армии Соединенных Штатов исполнять ее долг.
Полковник Кросби откашлялся.
– Да, генерал… Но должен заметить, что дело довольно щекотливое. Акционеров железной дороги очень волнует индейская угроза.
– Черт побери! Сэм Грант и Билл Шерман поставили меня сюда для того, чтобы я позаботился об этих вонючих индейцах, и я это сделаю. У меня нет к ним симпатии. Единственные хорошие индейцы, которые мне попадались, были мертвыми индейцами. Выполняйте приказ. Хартри выгнать!
Помощник отдал честь и вышел из кабинета. Когда дверь за ним закрылась, Шеридан отошел к железной печке, чтобы погреть руки. Стоял поздний ноябрь, серый и унылый.
– Грирсон, я ничего не могу сделать для Чарльза Мэйна. Гарри Венейбла прислали в штаб округа прошлой весной на службу к Хэнкоку. Мне самому не нравится этот мелкий пакостник, но он грамотный солдат.
– А Мэйн – незаурядный.
– Да, но он также бунтовщик, не получивший помилования, к тому же дважды солгал насчет учебы в Академии. Дважды!
– Во второй раз я сам его к этому подтолкнул, генерал. Мне очень хотелось заполучить такого замечательного офицера в свой полк. Так что я виноват ровно настолько же.
– Хватит, ни слова больше! Считайте, что я вообще этого не слышал. Мне прекрасно известно о талантах Мэйна. Он появился в летнем лагере как раз накануне моего выпуска. Через год или около того мне говорили, что Боб Ли, бывший тогда суперинтендантом, считал его лучшим кавалеристом во всем кадетском корпусе. Но ему придется уйти.
– Но ведь Кастера, например, просто отстранили на год, а потом…
– Полковник, я не желаю больше ничего слышать! – заявил Шеридан, опершись о письменный стол и сверля черными глазами расстроенного кавалериста. – Наш Кудряш Кастер сражался за Союз. И вот что я вам еще скажу. Люди его просто обожают. Готовы глотку любому за него перегрызть.
– Не все. Только не те, кто свидетельствовал против него. И не его собственный командир…
– Да замолчите вы, Бога ради! Я не могу спасти задницу Мэйна на основании того, что произошло с Кастером. Более того, я намерен перетащить Кудряша сюда, как только смогу. Я хочу, чтобы он служил в моем округе. А теперь возвращайтесь к Мэйну и скажите ему, что мне очень жаль, но ему следует быть благодарным уже за то, что я просто добился его увольнения вместо трех лет тюрьмы.
Грирсон встал; вид у него был напряженный.
– Да, генерал. Это все?
Лицо Шеридана слегка смягчилось, он взял со стола сигару, покрутил ее в руке:
– Да, все. А вам что, мало? Свободны.
На следующий день в гарнизоне форта Харкер Грирсон передал решение Чарльзу, который выслушал его в стоическом молчании. С того самого момента, когда он натолкнулся на Гарри Венейбла в пассажирском вагоне, он уже знал, что такой исход неизбежен.
– Я уже говорил вам, Чарльз, что не смогу ничего сделать, если кто-нибудь вас узнает, – сказал Грирсон. – Но я пытался. Видит Бог, как я пытался. Вы единственный стопроцентный южанин в полку и при этом самый ярый защитник тех негров.
– Я не делаю им поблажек, сэр. За малым исключением все они отличные солдаты. И работают больше других.
– Это верно. За первый год у нас меньше всего дезертиров по армии и самый низкий процент дисциплинарных взысканий. Я вам рассказывал, каким хочу видеть Десятый, и вы помогли мне этого добиться. Мне ужасно жаль, что все так обернулось.
– Похоже, в наше время человеку могут простить почти все, если только он не южанин.
– Ваша горечь вполне понятна.
Грирсон ненадолго замолчал. Чарльз смотрел в окно, рассеянно наблюдая за вечерней активностью гарнизона. В кабинете похолодало. Снаружи начинался снегопад.
– Что будете делать? – спросил Грирсон.
– Не знаю. Напьюсь. Поищу работу. Убью какого-нибудь шайенна.
– Вы еще не пережили этого?
– Я никогда этого не переживу.
– Но вы спасли пленных арапахо…
Один из индейцев умер, когда его привезли в форт Харкер. Второй лежал без движения в лазарете, отказываясь есть.
– Я сказал «убью», сэр. Я не сказал «буду мучить». Есть разница.
Грирсон всмотрелся в лицо высокого солдата слегка угрожающей внешности, в его полные ярости глаза и подумал: в данном случае разница невелика. Но промолчал.
– А как дела у вашего сына? – спросил он, поглаживая пышную бороду.
– Ему придется еще какое-то время пожить на попечении Джека Дункана.
– Что ж, почаще с ним встречайтесь. Мужчина может вынести многие потери, но только не потерю любимых.
Чарльз передернул плечами:
