На ходу набрасывая капюшон накидки, Уилла торопливо вышла на Олив-стрит. Она чувствовала себя грязной и разбитой, хотелось поскорее принять ванну и лечь в постель. Спрятав ладони в меховую муфту, она повернула направо, и ее каблучки громко застучали по дощатому тротуару. Обычно она ждала, чтобы ее проводил кто-нибудь из актеров, но в этот вечер ждать не было желания. Мало того что спектакль и в самом деле прошел ужасно, так еще и рождественская погода не радовала. Конечно, она присоединилась к общему празднику, устроенному труппой прямо на сцене по случаю Йоля
[46], с пением рождественских кэролов и раздачей подарков, но, улыбаясь и поддерживая милую беседу, она все время играла, играла каждую минуту.
Президент Эндрю Джексон тоже сделал подарок на Рождество, подписав указ о безоговорочной амнистии для всех конфедератов, до сих пор не получивших помилования. Это было очень важное событие, возможно второе по значимости после капитуляции, но для Уиллы оно не имело значения. В ее окружении не осталось людей, которых могла коснуться будущая амнистия. И более того – эта новость вызывала у нее только горькую печаль, потому что напоминала о Чарльзе.
У первого угла она остановилась, внезапно почувствовав, что кто-то… кто-то идет следом. Она повернулась и внимательно осмотрела темную улицу. Никого.
За квартал от нее послышались мужские и женские голоса актеров, выходивших из театра. Если она замешкается, Сэм догонит ее и снова начнет изводить нотациями. Поэтому она ускорила шаг; след от дыхания летел следом холодным туманным шлейфом. Ей было так скверно, что не хотелось никого видеть и ни с кем разговаривать.
Вуд шел за ней бесшумно, держась на безопасном расстоянии. На углу отеля Уилла остановилась и снова посмотрела назад. Вуд замер в тени витрины какой-то пекарни.
Когда она пошла дальше, Вуд двинулся следом. При каждом шаге он неуклюже приволакивал ногу – несчастный калека, у которого украли ловкость и щегольство, необходимые любому ведущему актеру. Ну ничего – скоро воровка, виновная в этом преступлении, будет поймана и получит по заслугам. Сквозь тонкую кожу перчатки он осторожно прикоснулся подушечками пальцев к согнутым в кольца подпиленным гвоздям, которые лежали в кармане.
Тепло, свет, знакомые запахи пыльного бархата и пепельниц. Едва не шатаясь от усталости, Уилла прошла через холл к мраморной лестнице. Сонный портье с набриолиненным завитком на лбу, похожим на вопросительный знак, нехотя встал со своего места.
– Миссис Паркер, – сказал он, подняв палец, – там какой-то джентльмен…
Но ее юбка уже исчезла за первой лестничной площадкой; каблуки звонко цокали по мраморным ступеням.
– …вас ждет, – договорил портье в тишине.
Вуд с уверенным видом прошел через холл, держа в руке ключ от своего номера в другом отеле – так, чтобы портье, наклонившийся над стойкой, его видел. Портье всмотрелся в него, пытаясь вспомнить, но не узнал. Может быть, этот гость поселился еще до начала его дежурства? Скорее всего. Он бы никогда не забыл мужчину с такой заметной хромотой.
Портье перевернул книгу регистрации, чтобы как следует изучить страницу с витиеватыми подписями. За это время Вуд прошел к пустой лестнице и, когда его уже нельзя было видеть из холла, начал перешагивать через две ступеньки, цепляясь за перила и подтягивая корпус вперед. Хромота не мешала ему, а, наоборот, стала мотором, который толкал его вперед.
Уилла повернула налево в освещенный коридор, нащупывая ключ. Подойдя к двери, она вставила ключ и с изумлением обнаружила, что он не поворачивается.
Она толкнула дверь, и ее голубые глаза расширились от удивления. Дверь была не заперта.
Он надел кастет на указательный, средний и безымянный пальцы правой руки в перчатке и повернул кольца так, чтобы подпиленные кончики гвоздей торчали наружу. Он помнил, что надо не бить, а с силой хлестнуть кастетом, чтобы гвозди исполосовали ее лицо.
Отойдя от лестничной площадки, он увидел ее у двери и быстро пошел по коридору.
– Уилла! – окликнул он ее.
Уилла повернулась и увидела хромого мужчину, который шел к ней по лужицам света, падавшего от настенных газовых ламп с матовым стеклом, далеко расставленных друг от друга. Она узнала его, хотя он изменился – располнел, а крупный пористый нос стал еще краснее. Он шел, неуклюже переваливаясь из стороны в сторону, как детская игрушка; что-то явно было не так с одной его ногой.
А потом она поняла. «Новый Никербокер». Кинжал из «Макбета». Она сама тогда четко не установила дистанцию между ними, и вот теперь он охотится на нее, ведь эта хромота погубила его как ведущего актера. Но что больше всего потрясло ее и заставило сжаться в комок ее ноющий желудок, так это его глаза, когда он бросился к ней с пугающей быстротой. Они были безжалостны.
– Ну надо же, – усмехнулся Вуд, останавливаясь. – Моя дорогая миссис Паркер. Моя дорогая Дездемона.
– Вы были в зале?
Он кивнул, облизывая губы.
– Ты играла отвратительно, сама знаешь. Только вот, боюсь, это была твоя последняя главная роль. Когда я с тобой поквитаюсь, ты сможешь играть разве что нарумяненных характерных старух. Ведьм.
От него пахло виски. Первым ее порывом было тут же убежать. Она всегда так поступала в сложных ситуациях. Но внушительная комплекция Вуда пугала ее, и она знала, что, если двинется с места, он тут же набросится на нее. Она в отчаянии оглядела пустой коридор.
– Ну же, давай! – развеселился Вуд; он поднял руку в желтой замшевой перчатке, и Уилла заметила на его пальцах странные кольца, как будто сделанные из гнутых гвоздей, повернутых остриями наружу. – Беги, кричи! Только пока кто-нибудь проснется и подоспеет на помощь, я превращу твое милое личико в лохмотья. Вот именно это я и собираюсь сейчас сделать. – Его левая рука потянулась к ее горлу. – Очаровательная миссис Паркер. Правда, уже ненадолго.
Уилла прижалась спиной к двери номера, та открылась, и девушка упала навзничь на пол темной комнаты, где висел стойкий запах запыленной мебели. Жалкая маленькая елочка, уже полностью побуревшая, осыпалась в углу иголками и мишурой, поблескивающей в длинной полоске света из коридора.
Вуд взмахнул сжатой в кулак правой рукой с кастетом и занес ее над лицом Уиллы. Но тут неожиданно из темной ниши возле окна выскочил какой-то человек и бросился мимо нее к Вуду. Она только заметила краем глаза, как рядом промелькнул его пестрый плащ. Разве такое возможно? – спросила она себя. И крепкий запах давно погасшей сигары ответил ей: да, возможно.
– Я слышал, как вы угрожали там, снаружи, – сказал он. – Чего вы хотите от этой молодой леди?
Там какой-то джентльмен вас ждет… А ведь портье пытался ее предупредить. Наверное, уболтал или даже подкупил, сказал что-то типа: «Мы старые друзья, она не станет возражать…»
– Не суйтесь не в свое дело! – рявкнул Вуд, хотя человек в лоскутном пончо, с длинной нечесаной бородой, сквозь которую просвечивала покрытая коростой рана на щеке, уже оттеснил его в коридор и прижал спиной к стене.
