– Прочти, – тихо сказала Уилла. – Просто прочти.
ТВОЕГО СЫНА ВЧЕРА ПОХИТИЛИ. МОРИН ВИДЕЛА ПОХИТИТЕЛЯ, НО НЕ СМОГЛА ОСТАНОВИТЬ. ОН НАПИСАЛ НА ЗЕМЛЕ ОДНО СЛОВО: Б-Е-Н-Т. НАВЕРНОЕ ЭТО ТОТ ЧЕЛОВЕК О КОТОРОМ ТЫ ГОВОРИЛ. ВЛАСТИ ЛИВЕНВОРТ-СИТИ ПОКА НЕ СМОГЛИ ЕГО ОБНАРУЖИТЬ. НЕМЕДЛЕННО ПРИЕЗЖАЙ. ДУНКАН
Он прочел телеграмму трижды, все еще не веря своим глазам. Уилла с тревогой смотрела, как растерянность на его лице сменилась чем-то очень страшным.
Повернув от берега Уошито на север, Чарльз думал о том, что отсюда начнется долгий и трудный путь наверх, который выведет его из бездны ада. Теперь он понял, что ошибся с точкой отсчета. Уошито была не адом, а лишь его порогом, Шарпсберг – одной из ступенек крыльца, а Северная Виргиния – дорогой к воротам.
В голове все путалось, одна лихорадочная мысль сменяла другую; он думал о ненависти Бента, о смерти Августы Барклай и о том, что так и не сумел стать хорошим отцом.
Если бы только я был рядом с ним…
Если бы я был там…
Он посмотрел на зажатую в руке телеграмму. Теперь он точно знал, что такое настоящий ад.
Часть шестая. Висячая Дорога
Сегодня мы с тобой оба вернемся домой по дороге, о которой ничего не знаем.
Скаут из племени кроу – генералу Кастеру, перед Литтл-Бигхорном, 1876 год
Глава 56
Чарльз натянул поводья. Пегий пританцовывал на месте и встряхивал головой. Он хорошо отдохнул и рвался вперед.
– До свидания, Уилла.
Зябко кутаясь в шаль – январская оттепель уже закончилась, – она проводила его по ночным улицам до конюшни. По дороге им встретились только шлюха и ее клиент, настолько пьяный, что едва держался на ногах. На земле перед входом в конюшню стоял зажженный фонарь. От реки, поднимаясь уже на фут, полз тяжелый холодный туман.
– Ты надолго? – спросила она.
– Пока не найду сына.
– Ты говорил, что след человека, который его похитил, уже потерян. На поиски может уйти много времени.
– Мне все равно. Я найду его, пусть понадобится хоть и пять лет. Или десять.
Уилла чуть не плакала, видя, как он страдает. Она приподнялась на цыпочки, обняла его за шею и крепко поцеловала в губы, словно так хотела поделиться с ним силой. А сил ему понадобится очень много. Они так и не произнесли вслух то, о чем думали оба, – Уилла просто не осмелилась, а Чарльз боялся потерять рассудок, но была и другая вероятность: Бент уже мог сделать с мальчиком то, что он сделал с женой Джорджа Хазарда.
– Возвращайся ко мне, Чарльз. Я найду место для нас обоих.
Не ответив, он вскочил в седло и посмотрел на нее странным печальным взглядом. Потом протянул руку и коснулся ее щеки. В следующее мгновение он ударил Дьявола пятками по бокам, пегий рванулся из конюшни, и вскоре конь и всадник исчезли в мглистой темноте.
Уилла задула фонарь, закрыла двери конюшни и повернула обратно к отелю, не думая о том, что придется пройти восемь кварталов пешком одной, ночью. В голове ее металась одна-единственная мысль, словно строка роли, о которой актер думает постоянно, потому что ее трудно произносить или сложно понять.
Почему же он не сказал, что вернется?
От нервного потрясения и ужасного чувства вины Морин слегла. Опиумная настойка заставляла ее постоянно дремать. Чарльз видел экономку через открытую дверь кухни, где ел яичницу с печеньем. Дункан, в форменных брюках с подтяжками поверх длинной нижней рубахи, так долго взбивал и готовил яйца, что зажарил их до коричневой корочки. Но Чарльз этого не заметил.
Они уже долго говорили о том, что случилось, но Дункан, казалось, готов был повторять это снова и снова, как будто все еще искал каких-то объяснений.
– Только сумасшедший мог додуматься украсть ребенка средь бела дня из гарнизона, где полно людей!
– Он и есть сумасшедший, я тебе уже говорил. Еще тогда, в Кэмп-Купере, офицеры Второго кавалерийского издевались над ним из-за того, что он мнит себя вторым Наполеоном. А разве враги Наполеона не называли его сумасшедшим? Или дьяволом? Нормальный человек не стал бы, да и не смог сделать то, что сделал он. Его нельзя недооценивать.
Дункан нервно теребил подтяжки. Морин вдруг вскрикнула во сне, он обернулся к спальне, и его взлохмаченные седые волосы упали на лоб. До полуночи оставалось несколько минут.
– Ты говоришь обо всем этом так невозмутимо. – От усталости голос Дункана звучал довольно резко. – Ты ведь сына потерял, а не какой-то там редут на горе.
Чарльз чиркнул спичкой по днищу стола и сунул в зубы окурок сигары.
– Чего ты от меня ждешь, Джек? Чтобы я причитал и слезы лил? Это не поможет найти Гуса.
– Ты действительно хочешь сам выследить Бента?
– А по-твоему, я буду сидеть и ждать, пока он не напишет мне, как покалечил Гуса? Думаю, он твердо намерен причинить Хазардам и Мэйнам столько боли, сколько сможет. Я должен его найти.
– Как? Он может спрятаться где угодно – страна большая.
– Не знаю как, но я это сделаю. Просто сделаю, и все.
– Думаю, надо просто посмотреть правде в глаза… и не отрицать возможности, что он мог уже…
– Заткнись, Джек! – Чарльз побелел. – Я отказываюсь признавать такую возможность. Отказываюсь! Гус жив.
Дункан с несчастным видом отвел взгляд, полный сомнения.
– Да, он продал мне этот фургон и мула, – кивнул Стайнфелд, бодрый маленький человек в ермолке, владевший одной из платных конюшен в Ливенворт-Сити. – Точнее, мы обменялись после небольшого торга. Две вполне сносные лошади из кавалерийского запаса в обмен на фургон и старого мула. Он и посуду свою оловянную бросил, которой торговал. Я ее жене отдал. Правда, там и было-то немного – только то, что снаружи висело, над облучком.
– Думаю, ему и этого хватило, – сказал Чарльз. – А мальчик был с ним? – (Стайнфелд кивнул.) – Что вы еще заметили?
– Ну, он вежливый такой. Образованный. Ходит как-то боком, что ли. – Он слегка опустил левое плечо. – Вот так. Вроде как калека. Может, на войне ранили? Еще я заметил, что у него хороший словарный запас, а в ухе жемчужная сережка. Весьма странное украшение для мужчины, вы не находите?
– Нет, если он хотел обратить ваше внимание именно на серьгу, а не на что-то другое. Спасибо, мистер Стайнфелд.
Стайнфелд невольно отшатнулся – ледяной гнев этого человека, казалось, обжигал.
Чарльз купил у Стайнфелда запасную лошадь, гнедую кобылу-трехлетку. Хозяин конюшни сообщил, что раньше на ней ездил проповедник методистской церкви, который умер от сердечного приступа, так что к долгим странствиям ей не привыкать.
Уложив запас провизии и патронов, Чарльз выехал из Ливенворта, когда началась сильная метель. Он выбрал наиболее вероятное западное направление вдоль популярного отрезка железной дороги, который вскоре должны были переименовать в «Канзас Пасифик». Он останавливался в Секондлайне, Тиблоу, Фолл-Лифе, Лоренсе и везде задавал вопросы. Бента видели, но никто не запомнил серьгу. По какой-то причине он снял ее. Два человека вспомнили мальчика с кудрявыми темно-русыми волосами. Владелец кафе в Лоренсе, который подавал Бенту буйволиный бифштекс, сказал Чарльзу, что мальчик выглядел измученным, все время молчал и ничего не ел. Вернее, Бент для него ничего не заказал.
