– Это никакой не дебош, Сэм, а просто маленькое недоразумение. Мистер Мэйн, разрешите представить вам: мой партнер мистер Сэмюэль Трамп. – Она показала на подушку. – Мы репетируем «Ричарда Третьего».
Чарльз подумал, что это, наверное, пьеса Шекспира, но не стал уточнять, боясь обнаружить свое невежество.
– Я имею честь обращаться к своему коллеге-актеру? – спросил Трамп.
– Нет, сэр. Я коммерсант. – Чарльзу самому было немного странно называть себя так.
– Вы торгуете с индейцами? – спросила девушка, и Чарльз подтвердил. – А говорите как южанин, – продолжила она. – Вы служили в то время, которое теперь называют недавним недоразумением?
– Да. Я из Южной Каролины. Все четыре года прослужил в кавалерии генерала Уэйда Хэмптона.
– Вам повезло, что выбрались целым и невредимым, – заявил Трамп.
Чарльз подумал, что опровергать такое глупое замечание бессмысленно, и промолчал.
Миссис Паркер рассказала Трампу о том, что случилось на улице, причем в таких выражениях, которые весьма польстили Чарльзу и преуменьшили его буйную ярость.
– Я предложила мистеру Мэйну вымыть руки в гримерной.
– Конечно-конечно! – ответил Трамп. – Если хотите посмотреть наше новое представление, сэр, то рекомендую купить билет заранее. Я предвижу грандиозный успех, возможно, даже в Нью-Йорке такого не видывали!
Уилла грустно улыбнулась:
– Сэм, ты же знаешь, это дурная примета.
Трамп не обратил на ее слова никакого внимания.
– Адью, мои добрые друзья! Искусство зовет меня! – Он снова бессильно опустил руки, согнулся в три погибели и боком заковылял на сцену, что-то бормоча под нос.
– Идите за мной, – позвала Уилла Чарльза.
Она закрыла дверь просторной неприбранной гримерной, чтобы не выскочил кот. На маленьком трехногом диванчике спал какой-то джентльмен, накрыв лицо рукописным текстом своей роли. Просперо прыгнул ему на живот и начал умываться. Актер даже не пошевелился.
Уилла показала Чарльзу таз с чистой водой в углу на столике, рядом с баночками грима, расческами и пудрой. Потом нашла для него чистое полотенце.
– Спасибо, – сказал Чарльз.
Он чувствовал себя ужасно неловко. После смерти Августы Барклай он избегал общества женщин. Его визиты к гарнизонным шлюхам проходили почти без разговоров.
Пока он отмывал кровь с ладоней, Уилла, сложив руки на груди, откровенно разглядывала его.
– Как вы называете этот свой наряд? Плащ? Пончо?
– Цыганский балахон. Я сам сшил его из того, что было под рукой, когда форма уже вся износилась, а Ричмонд не спешил присылать новую.
– Я мало знаю о войне, только то, что читала. Мне было всего пятнадцать, когда она началась.
Такая молодая…
Чарльз положил полотенце рядом с тазом; вода стала красноватой.
– Скажу до того, как вы спросите. Я не сражался за сохранение рабства, и вопрос отделения меня тоже не волновал. Из армии Соединенных Штатов я ушел, чтобы воевать за свой штат и свой родной дом.
– Да, мистер Мэйн, но война закончилась. Вам больше незачем проявлять такую враждебность.
Он извинился за свое невольное раздражение. В этом была какая-то горькая ирония. Скольким людям он сам говорил те же слова? Да, война закончилась, но, как видно, не для него.
– Это было тяжелое время, миссис Паркер. Его трудно забыть.
– Возможно, я смогу вам хоть немного помочь. Сегодня вы совершили по-настоящему человеческий поступок и заслужили награду. Мне бы хотелось угостить вас ужином, если вы не против. – (От удивления Чарльз раскрыл рот.) – Вижу, вы потрясены, – рассмеялась Уилла. – Простите, я не хотела. Знаете, мистер Мэйн, театр ведь дело одиночек. Поэтому театральный народ цепляется друг за друга, чтобы не чувствовать этого одиночества. Общепринятые формальности среди нашей братии мало соблюдаются. Если актрисе захочется часок поболтать по душам в приятной компании, для нее нет ничего постыдного в том, чтобы обратиться к своему товарищу-актеру. Полагаю, со стороны это выглядит не так уж невинно. Поэтому неудивительно, что проповедники считают нас распущенными и опасными. Но уверяю вас… – добавила она насмешливо, – я ни то и ни другое.
– Да мне и в голову бы не пришло, ведь вы замужем.
– А-а… миссис Паркер. Это только ради удобства. Сдерживает не в меру настырных поклонников. Я не замужем, и мне нравится самой выбирать себе друзей. – Она улыбнулась ему теплой, искренней улыбкой. – Так что повторяю свое предложение. Хотите со мной поужинать? Скажем, завтра вечером? Сегодня у нас репетиция.
Чарльз чуть было не отказался, но что-то словно подтолкнуло его.
– С удовольствием.
– И вы не будете возражать, если по счету заплатит женщина?
– Никаких возражений. – Чарльз наконец тоже улыбнулся.
– Тогда в семь? Отель «Нью-Плантерс-Хаус» на Четвертой улице.
– Отлично. Я постараюсь выглядеть более респектабельно.
– Вы выглядите великолепно. Настоящий портрет доблестного кавалериста. – Она окончательно сразила его таким удивительным прямодушием, а потом еще и пожала ему руку. – Значит, до завтра.
– Да, мэм.
– О, прошу вас! Уилла и Чарльз, хорошо?
Он кивнул и вышел из театра.
Бродя из магазина в магазин и покупая все, что нужно, Чарльз постоянно спрашивал себя: почему же он все-таки согласился пойти на этот ужин? Была ли это простая тоска по женскому обществу? Или его подкупило то, с какой неожиданной прямотой девушка пригласила его, словно поменявшись с ним ролями? Ответа он не знал, зато точно знал, что очарован юной актрисой, и это беспокоило его по двум причинам. Во-первых, он чувствовал, что предает память Августы, а во-вторых, опасался, что даже в невинной дружбе его может подстерегать боль.
– Она правда сама тебя пригласила?! – воскликнул Джексон, когда Чарльз рассказал ему.
– Да. Она не совсем обычная женщина. Актриса.
– А, тогда понятно. Что ж, пользуйся возможностью, Чарли. Говорят, актрисы всегда быстро соглашаются запрыгнуть в постель.
– Только не эта, – возразил Чарльз.
Это была одна из немногих вещей, которые он мог с уверенностью утверждать в отношении Уиллы Паркер.
Глава 10
Сказать, что синяя визитка была старой, было все равно что назвать Атлантический океан прудом. Изрядно поношенный сюртук обошелся Чарльзу в четыре доллара.
– Будешь мне должен, – заявил Деревянная Нога. – Я, конечно, не против романов, но у меня нет привычки ссужать их деньгами.
Галантерейщик нашел и ношеный шейный платок, а еще на один доллар, взятый взаймы у нового партнера, Чарльз купил немного макассарового масла для волос. Одевшись и пригладив длинные, непослушные волосы маслом, он решил, что выглядит ужасно глупо и чересчур франтовато.
