Чарльз переступил с ноги на ногу, готовясь нанести удар, но дезертир то ли услышал, то ли почувствовал что-то. Он резко развернулся, увидел Чарльза и выстрелил.
Пуля оцарапала щеку Чарльза и пробила кожаную стену типи. Чарльз мгновенно вонзил нож в синюю рубашку дезертира и повернул его.
– О нет… – выдохнул солдат, приподнимаясь на цыпочки. – Нет…
Через мгновение он обмяк, пальцы разжались, револьвер упал на землю. Колени капрала согнулись, и он растянулся на земле, как тряпичная кукла. Скорее всего, уже мертвый.
Чарльз вытер нож о траву:
– Что будем с ним делать?
Джексон тяжело дышал, как после долгого бега.
– Оставь его падальщикам… – Он почти задыхался. – Лучшего он не заслужил.
Из темноты выбежал Фенимор. Он тихо поскуливал, чувствуя беду. Джексон ласково погладил пса.
– А ты отлично управляешься с ножом, Чарли. Быстро учишься. – Он схватился за воротник синего мундира и приподнял голову убитого; в лунном свете безжизненные глаза блеснули, как оловянные монетки. – Или это у тебя старые навыки?
Чарльз еще раз дочиста оттер нож пучком сухой травы и вернул его в ножны, похлопав по ним ладонью. Такого ответа было достаточно.
Внутри типи, скрестив руки на груди, сидел съежившийся Малыш. Он плакал. К этому времени Чарльз уже знал, почему мальчик так реагирует. Дело было не только в страхе. Даже со своим жалким умом бедняга иногда понимал, что его дядя находится в затруднительной ситуации или должен выполнить какую-то сложную задачу. В таких случаях парнишка всегда хотел помочь, но его мозг не мог отдать правильные приказы ни рукам, ни ногам, ни каким-то другим частям тела. Чарльз уже дважды видел, как он рыдал от яростного отчаяния.
Джексон обнял мальчика и ласково похлопал его по спине, успокаивая. А потом снова резко рванул ворот своей рубашки. Чарльз увидел, как густо покраснело его лицо. Джексон заметил его взгляд.
– Я тебе говорил, что это ничего не значит! – сердито буркнул он.
Чарльз промолчал.
В начале ноября они встретили на дороге с полдюжины арапахо, которые направлялись на север. У всех шестерых волосы были густо смазаны жиром, но у одного из них, вероятно более чувствительного к недавнему летнему солнцу, они были скорее золотисто-каштановыми, чем черными. Выбритая часть головы, рядом со скальповой прядью, у всех была выкрашена красной краской.
Деревянная Нога заговорил с арапахо на смеси языка жестов, примитивного английского и их собственного языка. Чарльз несколько раз услышал уже знакомое ему слово «Мокетавато» – так шайенны называли Черного Котла, миролюбивого вождя, которым восхищался Джексон.
Чарльзу не нужно было особо понимать индейцев, чтобы увидеть враждебность арапахо. Она сквозила в каждом слоге, в каждом резком жесте и злобном взгляде. Но все же они продолжали говорить с Деревянной Ногой, усевшись на корточках в полукруг напротив него; разговор длился почти час.
– Не понимаю, – сказал Чарльз после того, как арапахо ускакали. – Они же нас ненавидят.
– Верно.
– Но при этом разговаривали с вами.
– Ну, мы же ничего такого не сделали, чтобы их рассердить, поэтому они обязаны обращаться с нами цивилизованно. Так поступает большинство индейцев. Но не все, так что не зевай.
– Вы говорили с ними о Черном Котле.
Деревянная Нога кивнул:
– Меньше двух недель назад он и мирный вождь арапахо Маленький Ворон поставили свой знак одобрения на соглашении, подписанном на Малом Арканзасе. По этому соглашению теперь будут определены границы новой резервации, отведены участки земли для каждого шайенна или арапахо, кто захочет там жить, а тем, кто потерял кого-нибудь из родителей или мужа у Сэнд-Крик, вдобавок от щедрот еще выделят аж сто шестьдесят акров. Правительство осуждает то, что там случилось, они даже отправили туда Билла Бента, чтобы он этой зимой проследил, как бы солдаты опять не натворили бед в индейских деревнях. Билл Бент, конечно, человек хороший, вот только шайеннов на Малом Арканзасе живет всего около восьмидесяти душ, а еще почти две сотни бродят где попало, так что для них это мирное соглашение значит не больше чем шум ветра.
Чарльз почесал подбородок; щетина уже превращалась в бороду.
– А вы узнали, где сейчас Черный Котел?
– Прямо впереди, на Симарроне. Как раз там, где я и собирался его искать. Так что отправляемся дальше.
У подножия невысокого утеса Деревянная Нога показал на разбросанные кости:
– Бизон спрыгнул. Индейцы поворачивают стадо и гонят к обрыву. Уже очень скоро бизоны летят вниз и ломают ноги, так что воинам легко их убить.
Прошло два дня после их встречи с арапахо. Стоял безветренный день, с неба падали легкие снежинки и таяли, едва коснувшись травы. Чарльз с удовольствием затягивался сигарой и думал о том, как бы его сын воспринял первый в своей жизни снег. Ему бы очень хотелось на это посмотреть…
– Такая охота не столь почетна, как убийство бизона в погоне, – продолжал Джексон. – Но зима близко, и если запасов мало, то это самый простой способ… – Он вдруг резко замолчал и повернул голову. – Постой-ка… – Быстро взбежав по склону, Джексон опустился на колени и прижал ладони к земле.
– Что такое? – спросил Чарльз.
– Всадники. Скачут сюда… быстро. Проклятье!.. Их десятка два, а то и больше. Сдается мне, Чарли, мы всю свою удачу истратили на того дезертира…
Чарльз бросился к Дьяволу, выхватил из седельной сумки кольт, но Джексон велел убрать оружие.
– Почему?
– Потому что сперва нужно посмотреть, кто это. Если хочешь, чтобы тебя точно убили, выстрели в индейца первым, не попытавшись сначала вступить с ними в переговоры.
Он прошелся вдоль обрыва, засунув большие пальцы за пояс с патронташем; неторопливые движения говорили о полном спокойствии, и только в глазах виднелась нешуточная тревога. Чарльз присоединился к партнеру. Когда к ним бешеным галопом уже неслись всадники на неоседланных лошадях, Джексон жестом подозвал к себе Малыша.
На индейцах были кожаные штаны с бахромой, а у нескольких – еще и повязанные вокруг талии красные одеяла. Шестеро были в головных уборах из орлиных перьев. Также Чарльз без особого восторга заметил, что трое одеты в форму армейского образца: на двоих были короткие солдатские мундиры со светло-голубыми пехотинскими нашивками, а на третьем – длиннополый сюртук старого образца с красной отделкой, указывающей на принадлежность к артиллерии. К сюртуку было прицеплено две медали.
Еще у одного индейца, лет двадцати с небольшим, худощавого, стройного и очень смуглого, на груди висел огромный серебряный крест на цепочке. Рукава и перед его рубахи, сшитой из оленьей кожи, были украшены длинными полосками из какого-то тонкого материала – в основном черными, но попадались также желтые и белые.
