Ана подскочила к двери и захлопнула ее прямо у него перед носом.
– Я скажу маме, что вы колдуете! – выпалил он.
Мы посмотрели друг на друга. Ана распахнула дверь и позволила Бенни войти, бросив на него убийственно-суровый взгляд.
Я взяла с ее ночного столика стакан с водой и разбила туда яйцо.
– Напомни мне, что не надо это пить, – сказала Ана.
– Что вы вообще творите? – заметил Бенни.
Я внимательно осмотрела содержимое яйца. Все выглядело нормально. Ничего не плавало сверху. Значит, надо мной не нависает никакая угроза и никакие неприятности меня не ждут.
– Ладно, – сказала я. – Теперь надо просто сжечь тот корень и выбросить пепел в море: тогда все станет хорошо и я разберусь, что делать с учебой.
Бенни посмотрел на меня, подняв брови:
– Как сильно ты беспокоишься об учебе.
Глава 13
Я снова остановилась у лестницы, незаметно направляясь в бухту. Теперь это место было моей новой точкой невозврата. В кармане джинсовой куртки лежал пакетик с пеплом и те самые семь пенсов. Я шагнула вниз на одну ступеньку. Тут было так темно, ветрено и пустынно, как будто мой уютный сонный городок, в котором я прожила всю жизнь, пропал, словно его поглотил океан, ревущий где-то вдалеке, поэтому отсюда его было даже не видно.
Из темноты вынырнула черная кошка и перешла мне дорогу. Кто-то другой мог бы увидеть в этом плохой знак, но маленькая brujita
[63] видела перед собой фамильяра.
– В какой стороне док С? – тихо спросила я.
Кошка принялась умываться. Я ждала в растерянности и отчаянии.
Наконец кошка потянулась и скользнула в сторону одного из доков. Я торопливо пошла следом. Все лодки, казалось, были уже пришвартованы на ночь. Я огляделась в поисках каких-либо указателей или карты, но ничего не было – только светящаяся гирлянда, похожая на звезды, освещала порог «Морской звезды».
Начало десятого. В это время мне следовало быть дома и готовиться ко сну – с книжкой, чаем из мелиссы и маской для лица. Я как раз купила новую – золотистую и блестящую, с запахом меда.
Чувствуя себя абсолютно потерянной, я посмотрела на звезды и вздохнула:
– Что я вообще здесь делаю?
– Роза? – произнес кто-то.
Я завизжала.
Алекс так и замер одной ногой на причале, а другой – в своей лодке.
– Что ты тут делаешь?
Я обвиняющим жестом указала на кошку.
Он нахмурился, переводя взгляд с меня на нее, и наконец окончательно спустился со своей лодки:
– Лу́на?
– Ты ее знаешь? – выдавила я.
– Ну, она часто здесь появляется. Но серьезно, Роза, что ты тут делаешь?
Понятия не имею, как моя мать умудряется перемещаться по всему городу со своими кисточками и винными бутылками, в то время как я чувствую себя так по-идиотски и абсолютно не в своей тарелке, просто стоя тут. И тот факт, что Алекс держится так мрачно и недружелюбно, совершенно не помогает делу. К глазам начинали подступать слезы, но я не готова была ставить себя в еще более уязвимое положение и что-либо ему объяснять про отца или маму. «О, бедняжка Роза, она настолько растерялась, что бегает по докам за бездомными кошками».
– Ты же сам мне сказал, что тебя можно найти на лодке, – сказала я.
Он посмотрел на меня с таким видом, словно у меня внезапно выросли три головы.
– Но я же не имел в виду ночью.
– А, ну извини, – резко выпалила я и повернулась, собираясь уйти, при этом полностью отдавая себе отчет в том, что, скорее всего, иду не в ту сторону.
– Роза, подожди.
Я остановилась и обернулась через плечо. Алекс стоял прямо позади меня, потирая лоб.
– Я вовсе не хотел грубить, – сказал он таким отчаянным и искренним тоном, что я развернулась к нему лицом. Он провел рукой по волосам, и они упали ему на лоб практически волной. – Не хочешь присесть? – Он показал на скамейку, которую я раньше не заметила.
Я подумала о том, чтобы уйти, но нужно было прийти в себя, плюс маленький росток зарождающейся влюбленности очень хотел, чтобы я согласилась. Мы уселись на противоположные концы скамейки и уставились в темноту. Он наклонился вперед, разглядывая собственные руки, и медленно водил большими пальцами друг возле друга – это как-то успокаивало. У наших ног свернулась Луна. Было даже почти уютно.
– Я хотела посмотреть на то место, откуда в последний раз отправился в море мой отец.
Я произнесла это вслух, словно принимая вызов. Я чувствовала себя очень смелой – и да, действительно немного неправильной, но это было не так уж страшно.
– Но почему ночью?
Я расхохоталась, одновременно устало и немного истерически:
– Не хотела попадаться никому на глаза.
Я глядела вперед, боясь повернуться и посмотреть на выражение его лица. И уж тем более я бы не смогла объяснить, что лежит у меня в карманах.
Алекс показал вперед:
– Последний причал в конце этого дока.
Я глядела на пустующее место, чувствуя комок в горле. Значит, вот где все в очередной раз пошло наперекосяк.
– Выглядит так обычно, – сказала я. Всю свою жизнь я старалась ради Мими быть максимально непохожей на свою мать, но мне понадобилось начать поступать, как она, чтобы выяснить нечто по-настоящему важное.
– Другие рыбаки мне говорили, когда я начал здесь швартоваться, – сказал Алекс, – что эта пристань не самая популярная.
– Значит, ты не веришь в приметы?
– У меня просто нет денег, – сознался он. – Тут уж не до жиру, когда тебе приходится платить за год обучения, который ты даже не закончил.
– Кстати, почему? – спросила я, но тут же поморщилась. – Извини. Можешь не отвечать.
– Ничего. На самом деле я удивлен, что viejitos еще не сделали об этом репортаж.
На мгновение его испанский акцент отвлек меня от происходящего. Было на удивление легко и просто болтать, сидя рядом, но не глядя друг на друга, лишь бросая редкие взгляды искоса. В темноте на причале мы были похожи на школьников на вечеринке, которые продолжают шептаться, хотя все остальные уже заснули.
– Это было, скорее, необходимой формальностью: мне хотелось узнать, что для меня лучше, – сказал Алекс. – Я ненавидел школу и очень плохо учился. В университете ничего не изменилось.
– У тебя были какие-то конкретные причины? – спросила я. Мне очень нравилось учиться. Иногда я даже начинала беспокоиться, что это единственное, что у меня хорошо получается.
