Людей становилось все больше – нас догоняли все новые и новые.
– Ты смирилась и продолжила жить дальше. Из-за меня?
– Из-за… – Мы обе вспомнили наш последний разговор с Мими, и мама снова взяла меня за руку. – Из-за любви.
Буря не прошла бесследно. Мы дошли до сквера, где землю устилало одеяло нежно-белых лепестков. Конечно, весенние цветы были слабыми соперниками для бушующего дождя и ветра. Вся наша процессия взбивала лепестки, пока мы шли вслед за Оскаром в самый дальний угол сквера – туда, где совсем недавно возвышался шатер Мими. Теперь там стояла новехонькая скамейка. Сперва я ничего не понимала, но потом увидела памятную табличку, на которой стояло имя abuela.
В память о Милагро Сантос
Нашей Мими,
целительнице Порт-Корала
Я не могла выговорить ни слова. Мама вся напряглась и сжала мою руку.
Оскар молча стоял рядом со скамейкой. Майк вышел вперед.
– Он работал над ней со вчерашнего дня. Очень здорово, что он успел ее закончить, хотя садиться на нее я бы, пожалуй, не пробовал. Скорее всего, лак еще не высох. – Он с гордостью улыбнулся, глядя на Оскара, и тот сложил руки на груди. – Но вообще в будущем мы хотим разбить здесь маленький сад. Буйный и неукротимый, как сама Мими.
Оскар пожал плечами, но уголок его рта поднялся вверх, когда он бросил взгляд на маму.
Шатер исчез, унося с собой ту волшебную ночь. Но эта скамейка будет стоять здесь всегда.
Здесь не Куба и не родная ферма Мими. Столь многого она была лишена, но, несмотря ни на боль потери, ни на ревущее море, она смогла добраться до берега с моей матерью на руках, и ее история не прервалась. Она смогла многое сделать и своей жизнью оставила след.
– Спасибо, – прошептала мама, обращаясь сразу ко всем.
Здесь будут свободно расти цветы. Они будут проклевываться из земли, цвести, умирать и снова возрождаться, а эта скамейка в будущем пригласит вас присесть и остаться здесь подольше. А за спиной будет шуметь море, поэтому можно представить себя где угодно. А еще можно просто жить здесь и сейчас, в Порт-Корале, где тихо поет ветер и растут дикие цветы.
Домой мама решила идти долгой дорогой.
Я думала, она просто не хочет ни с кем говорить, но, когда мы подошли к старой пожарной станции, я поняла, что имел в виду Оскар.
– Ты ее закончила!
Рисунок на стене был готов. Ярко-синие волны встречались с небом цвета индиго, а посреди, между ними, качалась простая лодка. Изогнутый белый парус переходил в пушистое облако. А на носу стоял загорелый мальчишка с черными волосами и лучезарной улыбкой. Он выглядел счастливым, полным сил и бессмертным. На борту было написано название его лодки: «La Rosa».
– Его лодка правда так называлась?
Мама с улыбкой кивнула.
– Это Рики придумал так тебя назвать. Мне казалось странным называть ребенка в честь лодки, но он считал, что это отличная идея и доброе предзнаменование. – Ее смех имел оттенок каких-то старых переживаний. – Мама думала, что это плохая примета, но она тогда обо всем так говорила. И мне хотелось хотя бы здесь исполнить его волю.
– Я не знала.
– Похоже, я так ничему и не научилась на примере Мими. – Мама вздохнула. – Но я не хочу, чтобы о нем забыли или он превратился в призрак, о котором нельзя упоминать. Это будет несправедливо по отношению к тебе, ко мне и к нему.
Я пожалела о каждом вопросе, который я так и не решилась задать Мими. И я больше не совершу этой ошибки никогда в жизни.
Прошла неделя, и Мими вернулась домой.
В доме каким-то чудесным образом стало еще тише, чем раньше. Последние несколько дней мы провели, питаясь едой навынос из bodega, а в остальное время лежали, свернувшись калачиком, на диване и смотрели самые добрые фильмы, которые только смогли найти. А по ночам сидели снаружи, наблюдая за звездами и размышляя о том, что происходит после смерти. Ответов у нас не имелось, но иногда налетал порыв ветра с запахом лимонных цветов, и это было лучше, чем ничего.
Мы стояли в прихожей, держа урну с останками Мими.
– Что теперь? – спросила я.
Я хотела, чтобы мать дала мне хоть что-нибудь: направление, цель, уверенность в том, что мы это переживем. Она понесла прах своей матери вперед по коридору. Я пошла за ней. Она вошла ко мне в комнату и остановилась перед алтарем.
Мама протянула мне урну. Я помотала головой. Дала понять, что не могу.
Дедушка смотрел на нас с фотографии, как обычно. Но сейчас он словно глядел немного выше объектива. Интересно, так было всегда? Он улыбался, глядя на что-то. Или, может быть, на кого-то? Кого увидел после долгой разлуки…
Дрожащей рукой я взяла тяжелую урну. Это место всегда меня успокаивало и приводило в чувство, но сейчас, наоборот, я ощущала слабость. Впервые за долгие годы почитания у этого алтаря своих предков я собиралась поставить на него кого-то, кого я знала. Теперь моя abuela будет смотреть на меня только с фотографии – она здесь, в этом пепле, а не на кухне, помешивает суп, вливая в него свою любовь, или наливает в бутылочку настойку для детских десен. Ее больше нет в оранжерее, где она ухаживала за своими растениями и бесконечно разыскивала меня между листьями. Больше она не шаркает тапочками поутру через коридор, чтобы сообщить мне о наступлении нового дня. Сейчас она была у меня в руках, а скоро будет здесь, на алтаре, и это означает, что она правда ушла навсегда.
Я упала на колени и сквозь слезы поставила урну бабушки рядом с фотографией своего дедушки.
– Надеюсь, она нашла его, – через силу прошептала я.
Мама села рядом со мной. Она положила ладонь на урну, а потом нежно провела пальцем по фотографии моего отца.
– Я тоже.
И две последние оставшиеся в живых женщины семейства Сантос упали в объятия друг друга, оплакивая свой дом.
Глава 33
На следующее утро, в свете мягкого солнечного света, я поехала на скейте в bodega за завтраком навынос – как теперь делала каждый день. Но за окошком никого не было. Ни следа семейства Пенья. Я встала на носочки, и меня окутал знакомый запах еды – бекон, яичница, обжаренные в масле тосты. Я вошла внутрь, чтобы окликнуть мистера Пенью, но меня удержал низкий и тоскливый звук трубы.
С каждой нотой сердце все больше сжималось. Я посмотрела на viejitos. Они, как обычно, сидели за своим столом; мистер Гомез поймал мой взгляд и серьезно кивнул. Мелодия оборвалась на тоскливой, разрывающей сердце ноте, и через мгновение появился мистер Пенья. Он явно не ожидал меня увидеть и посмотрел на часы. Я знаю, что тоска заставляет все в мире идти немного иначе, в том числе время. Не сказав ни слова, он приготовил два завтрака. Я в очередной раз попыталась с ним расплатиться, но денег он не взял. Тогда я просто поблагодарила и собралась уходить, но он окликнул меня:
