«Мы тебя остановим…»
В голове вдруг снова возник вопрос, который еще неделю назад вызвал бы у него отвращение и иронический смех. Но теперь…
– Сэр?..
– Что такое?
Купер вздрогнул, но тут же смутился; человек, подошедший к нему сзади, был матросом.
– Мы причалили, сэр. Все уже сошли на берег.
– О… Спасибо.
Он сошел на пристань и направился в сторону города, хмуро глядя перед собой и мысленно повторяя тот же вопрос, который больше не казался ему диким.
«Не купить ли мне револьвер?»
Глава 53
– Принимайте полк, полковник Бент.
Снова и снова он слышал этот приказ у себя в голове. Слышал, несмотря на грохот пушек в холодном воздухе воскресного дня; несмотря на выстрелы ружей и пушек, которые спешно выкатывали, чтобы защитить позиции; несмотря на крики боли и страха необученных парней из Огайо, с которыми он должен был держать оборону; несмотря на весь адский шум этого безумного апрельского утра.
«Принимайте полк, полковник Бент», – сверля его взглядом, сказал командир дивизии в штабе, расположенном рядом с маленькой церковью Шайло, через час после того, как они услышали первые далекие выстрелы, и после того, как вернулись патрули с подтверждением самых страшных предположений. Армия Альберта Сидни Джонстона действительно подошла с юго-запада, застав их врасплох.
Бент знал, что оказался в этом аду только благодаря неприязни командира дивизии. Генерал мог бы отправить сюда другого офицера, чином помладше, когда пришло донесение о гибели командира полка огайских новобранцев и его адъютанта. Но вместо этого он выбрал штабного полковника, с которым был предельно холоден с самой первой встречи.
Был ли на свете еще хоть один офицер, кому бы так не повезло с командиром? Бездарь, профан, солдафон до мозга костей, а прошлой осенью с ним вообще нервный припадок случился от страха перед Альбертом Сидни Джонстоном. Бент ни минуты не сомневался, что Уильям Текумсе Шерман просто сумасшедший. К тому же мстительный.
– Принимайте полк, полковник Бент. – После этого Шерман сказал нечто такое, что заставило Бента возненавидеть его так, как он мог ненавидеть только двух людей на земле – Орри Мэйна и Джорджа Хазарда. – И чтобы я не слышал, что вы там прячетесь за деревом и мечтаете об отпуске. Учтите, мне все известно и о вас, и о ваших вашингтонских связях.
Эти связи спасли его. По крайней мере, он так думал до сегодняшней субботы. В тот день, когда они вместе с Элмсдейлом сели на поезд, идущий на запад, он успел написать вежливое извинительное письмо адвокату Диллсу с последней мольбой о помощи. И когда прибыл в Кентукки, получил новое назначение, согласно которому ему надлежало с передовой отправиться на штабную службу к Андерсону.
Но потом, как это сплошь и рядом происходит в армии, командование неожиданно сменилось. Андерсон уехал, и на его место пришел Шерман, чей брат был влиятельным сенатором от Огайо. Может, этот безумец действительно что-то пронюхал или просто невзлюбил его, но Бент точно знал: Шерман только ждал удобного случая, чтобы расправиться с ним.
Всмотревшись сквозь дым, Бент понял, что худшие его опасения оправдались, – противник действительно готовился к новому наступлению. Грязный сброд в поношенных серых мундирах и неизменных шляпах «Харди» двигался в сторону пологого холма, на котором, прячась за деревьями и зарослями высокой травы, их ждал вверенный ему полк, состоящий из зеленых юнцов. Во время утреннего обстрела они даже застали федералов врасплох, потому что генерал Грант пренебрег созданием оборонительных укреплений, чем вызвал большое недовольство Халлека, придававшего огромное значение тщательной подготовке к бою.
Наконец Бент со страхом увидел, что атака начинается.
– Держите позиции, ребята! – крикнул он, заставив себя выйти из-за толстого дуба и поднести к глазам полевой бинокль, хотя больше всего на свете ему сейчас хотелось съежиться за деревом и закрыть голову руками.
Первая шеренга серых мундиров открыла огонь. Бент сморщился и снова прыгнул под защиту дерева. Серая толпа начала издавать дикие крики, которые уже стали отличительной особенностью всех атак конфедератов, хотя никто не мог бы сказать, когда это началось и почему. Бенту эти звуки напоминали вой бешеных псов. Вокруг засвистели пули. Слева от Бента стоявший на коленях солдат внезапно встал, будто его подхватили под мышки. Срезанная как бритвой часть его левой щеки улетела ему за спину, а в следующую секунду он повалился на спину, сраженный второй пулей, попавшей ему в голову.
Неровный строй конфедератов поднимался все выше по склону; вторая шеренга выстрелила, когда идущие в первой быстро опустились на колени, чтобы перезарядить винтовки. После этого обе шеренги снова бросились вперед, со штыками наперевес. Офицеры кричали так же громко, как рядовые.
Они были уже в пятидесяти ярдах: Бент теперь ясно различал пятна грязи на их серых мундирах, всклокоченные бороды, выпученные глаза и разинутые рты. От разрывавшихся снарядов в голубое небо взметались комья земли и осколки, густой дым поднимался к верхушкам деревьев. И вдруг посреди всего этого ада Бент услышал еще более громкий крик:
– О нет! Боже мой… нет…
Первые из нападавших добежали до его солдат, которые до сегодняшнего утра ни разу не участвовали в настоящем сражении. Они неловко отбивались от разящих штыков. Бент увидел, как один штык вонзился в синий мундир и вышел с другой стороны, красный от крови. Крик повторился:
– О Боже, нет!..
Бент в панике отшвырнул бинокль и саблю. Сотни солдат уже бежали между деревьями в сторону городка Питтсбург-Лэндинг на берегу Теннесси. Полки армии США отступали один за другим. И тогда он сказал себе, что должен спастись во что бы то ни стало, пусть даже всех его солдат перебьют, их жизни все равно ничего не стоят.
Бежавшие впереди уже хорошо протоптали тропу, и ему было намного легче, пока он не наткнулся на неожиданное препятствие. Впереди медленно ковылял щуплый солдатик, сильно прихрамывая и прижимая к себе ярко-голубой барабан. Бент схватил барабанщика за костлявое плечо и резко оттолкнул в сторону, успев заметить его взгляд – испуганный и презрительный одновременно. Потеряв равновесие, юноша упал на землю рядом с тропой. Бент промчался мимо.
Его паника еще больше усилилась, когда он нырнул в гущу деревьев и метнулся через какой-то ручей. Рядом послышался свист снаряда. Он прыгнул к ближайшему дереву, обхватил его руками, зажмурился и прижался лицом к стволу. За мгновение до того, как грянул взрыв, он вдруг осознал, кто кричал: «О Боже, нет!» – перед тем, как его полк дрогнул и побежал.
Это кричал он сам.
Очнулся он под дождем. Сначала ему показалось, что он уже умер. Потом из темноты послышались крики, стоны, внезапные вопли. Громко сопя, он начал судорожно ощупывать себя – от лодыжек до самого горла, но ран не нашел. Да, он был мокрым, замерзшим, все тело нестерпимо ломило. Но он был живым. Живым! Боже милостивый… Он пережил этот день.
