Огромные орудия Макклеллана, на установку которых ушло три недели, теперь оказались бесполезными. Неторопливость Малыша Мака дала Джонстону второе преимущество – дополнительное время, чтобы привести подкрепление из западной части штата.
– Эта проклятая война может еще не скоро закончиться, – сказал Билли. – Может, у нас и больше заводов, зато у нашего противника, сдается мне, гораздо больше мозгов.
На это у Лайджа не нашлось подходящего ответа из Священного Писания.
В мае на берегу реки Пэманки Билли записал в дневнике:
Вчера вечером я видел такое, чего мне не забыть до самой смерти.
Вскоре после сигнала отбоя дела вынудили меня отправиться по дороге через невысокие окрестные холмы. Когда я поднялся наверх и оглянулся, перед моим взором вдруг неожиданно предстал весь наш огромный лагерь возле Камберленд-Лэндинга. Под угасающим небом горели сотни красных огней, похожих на огонь плавильных печей завода Хазардов. Онемев от изумления, я наконец понял, что имел в виду Лайдж, когда говорил, как обычно перефразируя Библию, что мы пришли сюда с «весьма, весьма великим полчищем»
[24].
Я видел несметные ряды палаток, похожих на типи каких-нибудь кочевых племен. Чувствовал дым полевой кухни и запах конского навоза. Слышал музыку войны, и это не просто песни солдат или сигналы трубы, а ни на минуту не умолкающий гул, сотканный из топота копыт, всегда звучащего по-разному, криков дозорных, бряцания и щелканья оружия и голосов, конечно же, голосов, говорящих о доме, семьях, возлюбленных – на английском, гэльском, немецком, венгерском, шведском – таких разных человеческих языках. Два аэростата из нашего «воздухоплавательного корпуса», привязанные на ночь к деревьям, как какая-нибудь животина, парили в воздухе над святая святых – палатками тех, кто вел нас в этой войне. Яркости добавляли флаги – наши собственные, за честь которых мы сражались, и множество полковых знамен, чьи многоцветные копии гордые полковники дарили хорошеньким девушкам в бесчисленных городах и селах. Я смотрел на эти флаги и видел, как их краски сначала сливаются в алом сиянии заката, а потом угасают, становясь одинаково серыми во мраке ночи.
В этой войне очень много такого, чего мой ум просто не в силах понять… и много такого, что мне не нравится. И это касается не только постоянной угрозы жизни, без которой не обходится ни одна война. Но когда я стоял там, наверху, глядя, как майский ветер треплет флаги и белые полотнища пяти сотен повозок, выстроенных рядами, у меня появилось чувство нашей общей цели. Мы здесь для того, чтобы совершить нечто великое и благородное, что изменит эту страну, хотя у меня и не хватает мудрости предсказать, как именно. Захваченный этим чувством величия места и времени, я какое-то время стоял неподвижно, а потом пошел дальше. Вскоре я увидел какого-то штатского, он сидел на пеньке и завершал набросок, где был изображен учебный бой наших парней, отрабатывающих приемы штыковой атаки. Мужчина представился как мистер Гомер и сказал, что наблюдал недавно за такой схваткой и хотел бы включить этот эпизод в общую композицию, которую он делал по заказу «Харперс уикли», приславшего его сюда. Потом добавил несколько слов о красоте и величии этой вечерней картины, заметив, что она наводит его на мысль о детях Израилевых.
Но ведь мирные племена, о которых он говорил, просто брели по пустыне в поисках Земли обетованной, а наши несметные полки шли на Ричмонд и несли с собой огонь, смерть и разрушение. Именно такая правда скрывалась за красотой предзакатного пейзажа, но об этом я ничего не сказал мистеру Гомеру, когда мы вместе спускались с холма, ведя дружескую беседу.
В майском лесу пахло дождем. Чарльз, Эб и третий разведчик, которого звали Доан, прячась за деревьями, наблюдали, как конный отряд из двенадцати янки, выстроившись в колонну по двое, ехал по проселочной дороге от Танстолл-Стейшн в сторону местечка Боттомс-Бридж на берегу Чикахомини. Армия Джонстона отступила на другой берег. Тут же нашлись скептики, которые не преминули заметить, что демаркационная линия, проходящая по воде, в некоторых местах находится меньше чем в десяти милях от Ричмонда.
Двухдневная разведка на вражеском берегу Чикахомини убедительных результатов не дала. Они смогли выяснить только, что на линии Ричмонд – Йорк никакого движения нет, и уже возвращались домой по заболоченной низине вдоль реки, когда услышали приближение янки и спрятались в лесу.
В ярде слева от Чарльза в луче света порхала желтая бабочка. Он вынул из кобуры кольт и положил его на бедро; карабин тоже был под рукой. Ввязываться в бой ему совсем не хотелось, зато очень хотелось узнать, из какой части эти янки и что они здесь делают.
– Конные стрелки? – шепотом предположил он, заметив оранжевые помпоны на шляпах у двух офицеров во главе колонны.
– Непохоже, разве что вон те двое, с нашивками на рукавах, – возразил Эб. – А все остальные… если эти парни провели в седле больше двух часов за всю свою жизнь, то я – Варина Дэвис.
Доан придвинулся ближе.
– Тогда кто они, черт побери? – сказал он. – Форма такая грязная, что и не поймешь.
Чарльз погладил бороду, которая уже отросла на дюйм от подбородка, и вдруг мысленно связал грязь на мундирах с речным берегом, а речной берег – со своим другом Билли.
– Спорю на что угодно, это инженеры.
– Может быть, – кивнул Эб. – А здесь-то что они делают? Болота изучают?
– Да. Ищут место для мостов. Будут строить переправы. Это может быть первым признаком наступления.
Бедовый вдруг попятился. Чарльз остановил коня коленями, отметив мимоходом зловещий шелестящий звук на земле, но не стал задумываться над его происхождением.
– Может, подстрелим их слегка, а, капитан? – снова зашептал Доан.
– Я бы не прочь, но, думаю, разумнее будет перебраться на другую дорогу. Чем скорее мы доложим о них, тем лучше.
– Гремучник! – шепнул Эб громче, чем следовало.
Змея попыталась проскользнуть мимо передних копыт его лошади, та в испуге отпрянула и протяжно заржала.
– Только этого не хватало! – воскликнул Чарльз.
С дороги донеслись крики, кто-то громко отдавал приказы. Виновница переполоха, напуганная больше всех, скрылась в траве.
– Давайте убираться отсюда!
Эб никак не мог успокоить коня.
– Ну же, Ураган, вперед, чтоб тебя…
Лошадь Вулнера, привыкшая к выстрелам, но не к ползучим гадам, встала на дыбы и едва не сбросила седока. Чарльз схватил ее за недоуздок, животное опустило передние ноги, и Эб остался в седле. Но время было упущено, и из-за своего беспокойного поведения Ураган попал в луч света, проникшего сквозь деревья. Двое янки в хвосте колонны заметили Эба и уже целились в него.
Чарльз выхватил карабин, разрядил оба ствола, потом трижды правой рукой выстрелил из револьвера. Когда стих грохот выстрелов, янки с криком «В укрытие!» в панике отступили.
