Хантун поморщился и отступил к высоким открытым окнам, выходившим на Грейс-стрит. Вся улица была забита фургонами Южной курьерской службы, которые теперь стали санитарными повозками.
– Я… я не рылся, не шпионил и вообще не делал ничего подобного. Мне просто понадобилось перо. Черт побери, да почему я вообще должен перед тобой оправдываться? – вдруг закричал он с необычной для него смелостью. – Ты меня обманываешь! Что значат эти документы? Я требую объяснений!
– Джеймс, успокойся…
Эштон поняла, что зашла слишком далеко. Конфликт нужно было уладить деликатно, иначе ей грозило разоблачение связи с Пауэллом.
– Пожалуйста, сядь, – сказала она. – Я тоже сяду.
Хантун упал в кресло, и оно треснуло, словно готово было вот-вот развалиться. Мимо открытых окон скользнула тень Гомера. Раб с мушкетом постоянно заставлял Эштон нервничать. Высоко на восточном небе вспыхнула сигнальная ракета.
– Ты все прочитал? – осторожно начала Эштон. – Изучил цифры?
Раскрасневшись от жары и напряжения, она достала из конверта один документ, развернула и подала мужу:
– Посмотри, это баланс нашего счета за прошлый месяц.
Ровные красивые буквы и цифры расплывались перед глазами Хантуна. Он потер глаза костяшками пальцев. «Наш счет», сказала она. Но он по-прежнему ничего не понимал.
– Это фунты стерлингов…
– Совершенно верно. И по нынешнему курсу у нас около четверти миллиона долларов… настоящих долларов, а не этих бумажек Конфедерации.
Шурша юбками, Эштон вскочила, подбежала к мужу и опустилась перед ним на колени – поза, разумеется, была для нее унизительной, но это могло отвлечь Джеймса, когда она перейдет к самой опасной части своего объяснения.
– Мы получили прибыль почти семьсот процентов всего за два рейса между Нассау и Уилмингтоном.
– Два рейса? – Хантун вытаращил глаза. – Да о чем ты вообще говоришь?
– О судне, милый. Маленьком быстроходном судне, в которое мистер Ламар Пауэлл просил тебя вложить деньги, неужели не помнишь? Ты отказался, но я рискнула. Прошлой осенью судно переоснастили в Ливерпуле, оно ушло на Багамы с британской командой и британским капитаном и вот теперь принесло нам то, что многие сочли бы целым состоянием. Даже если завтра этот пароход пойдет ко дну, мы уже все равно во много раз окупили свои вложения.
– Пауэлл… этот никчемный авантюрист?
– Весьма проницательный предприниматель, дорогой мой.
Маленькие глазки Хантуна моргнули за стеклами очков в тонкой оправе.
– Ты с ним встречаешься?
– О нет. Вся прибыль перечисляется на счет в Нассау, а мы получаем эти выписки с контрабандной почтой. Все проходит так замечательно, потому что «Уотер Уитч» не возит никаких военных грузов. Только кофе, кружево, то есть излишества, которых сейчас так не хватает и которые стоят огромных денег, а на обратном пути загружается хлопком. Ну вот, я все объяснила, да? Прости, если говорю немного сумбурно, но мне очень хочется, чтобы ты ни о чем не волновался, заснул сегодня спокойно и увидел сны о своем новом…
– Ты пренебрегла мною, Эштон! – взорвался Хантун, тряся перед ее лицом документами, и она поняла, что буря еще не миновала. – Я отказал Пауэллу, а ты втайне, за моей спиной, залезла в семейный кошелек…
Эштон изобразила сладчайшую из улыбок и, когда это не помогло, сказала:
– Хочу напомнить тебе, милый, что это мои деньги.
– По закону они мои. Я твой муж.
Скрип-скрип – проезжали за окном повозки курьерской доставки с фонарями по бокам, подпрыгивая, как маленькие лодочки в бушующем море. Какой-то мужчина громко закричал, другой зарыдал; в небе вспыхнули еще две сигнальные ракеты и рассыпались снопами искр далеко за крышами.
– Джеймс, – сказала Эштон, – да что с тобой? Я только умножила наше богатство…
– Незаконно! – выкрикнул Хантун. – И непатриотично! Чем вы еще занимались с этим распутником?
Чутье подсказывало Эштон, что нужно переходить в наступление, и немедленно, иначе муж что-нибудь заподозрит.
– Что ты хотел сказать своим оскорбительным вопросом?
– Ничего… – Хантун нервно отвел волосы, упавшие на жирный лоб. – Ничего, – повторил он и отвернулся.
Эштон с силой схватила его за плечи и снова развернула к себе:
– Я требую более четкого ответа.
– Просто… – он избегал ее взгляда, – я хочу понять. Пауэлл сейчас в Ричмонде?
– Наверное. Точно не знаю. Я ведь тебе уже сказала: мы с ним не встречаемся. Начальный взнос я передала поверенному, который занимался организацией синдиката. Пауэлл там тоже был, но с тех пор я его не видела.
У Эштон даже заболело в груди оттого, как бешено колотилось сердце. Но она давно знала: успешный обман строится на крепких нервах, непроницаемом лице и решительном честном взгляде, устремленном на того, кого нужно обмануть. Она поняла, что Хантун сдает позиции, когда его плечи привычно обвисли. Жалкая попытка проявить мужественность оказалась короткой и неудачной.
– Ладно, я тебе верю… – пробормотал он, вдруг заметив, что взгляд ее темных глаз устремлен на что-то за его спиной.
Обернувшись, он увидел на террасе Гомера, привлеченного их криками.
– Убирайся! – махнула ему Эштон. – Займись обходом!
Гомер исчез.
– Я верю тебе, – повторил Хантун. – Но ты понимаешь, что опозорила себя этим поступком? Ты теперь обыкновенная спекулянтка, которых все презирают. Некоторые даже уверены, что их следует сажать в тюрьму, пытать и вешать.
– Любовь моя, уже слишком поздно об этом волноваться. Если кто-то потребует виселицы, из этой семьи на нее пойдут двое. Так что предлагаю тебе последовать моему примеру и просто помалкивать об «Уотер Уитч». И вообще, ты должен еще сказать мне спасибо за то, что я так предусмотрительно не поставила тебя в известность.
Это вырвалось само собой и прозвучало довольно резко, но Эштон просто устала нянчиться с ним, как с малым ребенком. Этот ребенок заслуживал хорошей порки, а не ласки. К счастью, Хантун уже не злился, а только привычно скулил.
– Но, Эштон… я просто не знаю, могу ли я принять деньги от…
– Можешь. И примешь. – Она показала на конверт. – Уже принял.
Внезапно Хантун крепко зажмурился и стиснул пальцами створку высокого окна, когда проехал последний фургон и скрылся за поворотом. Откуда-то доносился далекий грохот и гул. Крыши домов снова вспыхнули красным светом. На соседние улицы выходили люди, испуганно переговариваясь. Неужели враг действительно вот-вот войдет в город?
– Боже, как ты безжалостна… – словно в забытьи прошептал Хантун; в уголках его глаз показались слезы. – Безжалостна. Ты не оставила мне ничего. Ты даже заставляешь меня чувствовать себя недостойным звания мужчины.
