Когда Августа уехала, Мадлен сказала:
– Что-то не так у них с Чарльзом, только не пойму, что именно.
Орри согласился с женой. Он тоже заметил легкую грусть в глазах гостьи.
А еще его очень тревожило состояние Купера. Время от времени Орри встречал брата возле площади Капитолия, и каждый раз Купер разговаривал сухо и отклонял его приглашение на ужин, ссылаясь на занятость.
– Он стал совсем чужим, – говорил Орри жене. – Вдобавок, мне кажется, он повредился в уме.
Несколько месяцев назад Орри узнал, что «Ойстер-Хаус» Бошама на Мэйн-стрит стал почтовым ящиком для нелегальной почты на Север, и в конце июня написал длинное письмо Джорджу, из предосторожности адресовав его на завод Хазардов в Лихай-Стейшн. Он спрашивал, как дела у Констанции, Билли и Бретт, рассказывал о своей женитьбе и упомянул о службе Чарльза в конной разведке. Также он коротко и с некоторой горечью описал свою работу на Седдона и постоянные стычки с Уиндером из-за содержания заключенных в тюрьме. Душным вечером, надев гражданский костюм, который привез из Монт-Роял, он вошел в зал «Ойстер-Хауса» и с волнением протянул бармену конверт с восковой печатью вместе с сорока долларами в купюрах Конфедерации. У него не было никакой уверенности в том, что письмо не уйдет дальше ближайшей корзины для мусора. И все же Орри так скучал по старому другу, что даже от написания письма ему стало легче. Июньская жара не спадала. Как и томительное ожидание.
– Что-то я беспокоюсь, – сказала Эштон в тот самый вечер, когда Орри отправил свое письмо.
– О чем? – спросил Пауэлл.
Он сидел за столом в одних трусах и просматривал документы на маленькую ферму, которую приобрел вместе с компаньонами. Находилась она на берегу Джеймса, неподалеку от города, возле Уилтонс-Блафф. Пауэлл не объяснил, чем была выгодна эта покупка, но Эштон знала, что она как-то связана с его планом устранения Дэвиса.
Задетая его небрежным тоном, Эштон ответила довольно резко:
– Из-за мужа!
Он услышал раздражение в ее голосе и отложил документы.
– То есть?
– Он каждое утро расспрашивает меня о планах на день. Когда я вчера поехала в центр за покупками, у меня возникло неприятное ощущение, что за мной следят… и, представь себе, из холла «Мейерс энд Дженки» я увидела на другой стороне улицы Джеймса! Он прятался за телегой водовоза и пытался напустить на себя равнодушный вид.
В комнату ворвался горячий ветер из сада, зашелестев бумагами на столе. Где-то вдалеке сверкнула молния. Пауэлл взял со стола свой четырехствольный пистолет Шарпса и положил его на стопку документов, слегка побарабанив по нему пальцами.
– А сегодня он тебя о чем-нибудь спрашивал?
Эштон покачала головой:
– Он был еще на службе, когда я уехала.
– Но тебе кажется, что он знает.
– Подозревает. Мне не хочется этого говорить, Ламар, но я чувствую, что должна. Возможно, нам лучше на какое-то время перестать встречаться.
Глаза Пауэлла стали ледяными.
– Должен ли я понимать это так, что мне придется скучать, дорогая?
Эштон подбежала к нему, наклонилась через спинку стула и прижала ладони к его крепкой груди:
– О Боже мой, нет, милый! Нет! Но с Джеймсом творится что-то неладное. Он… словно не в себе. И как бы ты ни был осторожен, он может подстеречь тебя однажды вечером и что-то сделать…
Она начала медленно поглаживать его тело у талии, наклонившись ниже и прижимаясь грудью к его затылку.
– Я просто не вынесу, если с тобой что-нибудь случится…
Пауэлл направил ее руку ниже и пробормотал:
– Ну… возможно, ты и права.
Он позволил ей продолжать еще пару мгновений, а потом резко отвел ее руку и молча кивнул на соседний стул.
– Моя личная безопасность волнует меня меньше всего, – сказал он, когда Эштон послушно села. – Но близится великий день, и мне не хотелось бы, чтобы чье-то безмозглое и вполне предотвратимое насилие помешало ему. По правде говоря, я тоже немного тревожусь из-за твоего мужа. – Он сложил вместе кончики пальцев и посмотрел на Эштон поверх них. – И на прошлой неделе я вдруг понял, как сделать его совершенно безопасным для нас. Чем дольше я думал, тем больше убеждался, что это решение правильное.
– И что ты собираешься сделать – добиться его увольнения и отослать домой?
Пауэлл игнорировал сарказм:
– Я предлагаю включить его в нашу группу.
– Включить его?! – Эштон вскочила. – Это самое глупое, если не сказать опасное…
– Помолчи и дай мне закончить.
Его холодный тон остудил ее пыл. Когда она снова села, он продолжил:
– Разумеется, именно так оно и звучит – на первый взгляд. Но если ты задумаешься, то сможешь найти логичные и убедительные доводы в пользу такого решения.
– Прости, но что-то у меня не получается, – пробормотала Эштон, хотя и негромко.
– В любом деле подобного рода всегда необходимо некоторое количество… ну, назовем их солдатами. Это люди, предназначенные для выполнения самых опасных стадий плана. В нашем случае ими могут стать только наиболее надежные люди. Они должны открыто выступать против такой мерзости, как свобода для черномазых, потому что только это будет означать их абсолютную преданность. Наши солдаты должны ненавидеть Дэвиса и его круг, состоящий из вест-пойнтовских пижонов и чиновников-евреев, и полностью разделять нашу цель создания новой Конфедерации. Если не учитывать последний аспект, о котором твой муж пока ничего не знает, думаю, по всем остальным статьям он подходит идеально.
– Что ж, если так, то, возможно, и подходит.
Коварная улыбка Пауэлла стала шире.
– И наконец, не лучше ли будет иметь его под присмотром, чтобы всегда знать, чем он занят? Если привлечь твоего мужа к активной работе, нам с тобой будет гораздо легче встречаться. Вряд ли он настолько умен, чтобы заподозрить подвох.
– С этим я согласна… особенно теперь, когда его так бесят вечные промахи президента.
– Вот видишь? Так что идея не такая уж безумная. – Немного помолчав, Пауэлл продолжил: – Но предположим, что, несмотря на все предосторожности, он о нас узнает. Станет неуравновешенным, а значит, и утратит доверие… – Он положил руку на пистолет. – Ну, с этим тоже можно будет справиться.
Взгляд Эштон скользнул от его лица к пистолету и обратно. Испуганная и счастливая одновременно, она порывисто обняла своего любовника за шею, поцеловала его и страстно прошептала:
– О мой дорогой Ламар! Какой же ты умный!
– Значит, ты не возражаешь против моего плана?
– Нет!
– Ни в какой его части?
Через плечо Пауэлла Эштон видела пистолет, поблескивавший на стопке бумаг.
