– Ты должен вручить это полковнику Мэйну, не привлекая внимания ни к нему, ни к тому, что передаешь.
– Не волнуйтесь вы так, майор Хазард. Все будет сделано как надо. Я доставляю тайную почту во все учреждения на Капитолийском холме. Вы бы удивились, узнав, как много таких писем. – И, подмигнув с видом опытного барыги, он выскользнул из задней двери таверны во вьюжную темноту.
Грант приехал в Вашингтон первого числа. Его жесткая рука уже ощущалась в армии. Весной должна была начаться грандиозная кампания, возможно последняя в этой войне. То, что теперь пленных все реже освобождали под расписку не участвовать в боевых действиях, было хуже для Юга, чем для Севера.
Джорджу, Бретт и Констанции оставалось только ждать. Джордж ничего не сказал Стэнли о своем незаконном письме. Когда пришла новость о том, что Билли прошлой осенью попал в плен, Стэнли лишь выразил безразличное сожаление.
В эти дни Джордж редко видел своего старшего брата. Благодаря войне Стэнли приобрел баснословное богатство и большое влияние в радикальном крыле республиканцев. А еще война изменила его самым непостижимым образом, превратив в человека, почти постоянно находившегося под воздействием спиртного. Стэнли наверняка бы уволили как обычного пьяницу, не будь он так богат. Вместо этого большинство его терпело, а кто-то просто старался избегать. Джордж был среди последних.
Точно так же Джордж поставил крест на Вирджилии. Он послал ей письмо в госпиталь в Аква-Крик, сообщая о несчастье с младшим братом. Она не ответила. Боясь, что во всем виновата почта, Джордж написал снова. После этого он решил, что молчание сестры было намеренным.
С приближением весны у Джорджа наконец стало одной тревогой меньше. Он получил приказ первого числа явиться на службу в Строительный корпус военных железных дорог.
– Я буду работать с Маккаллумом, а не с Германом, но это хотя бы живая работа. Больше никаких контрактов, никаких безумных изобретателей… никакого Уиндер-билдинга! – Они уже лежали в постели, и он крепко обнимал Констанцию. – Да не думай ты об этом! – быстро добавил он, почувствовав, как вздрогнула жена. – Никакая опасность мне не грозит.
– Безусловно, грозит, – возразила она, и столь редкая нота, прозвучавшая в ее голосе, сказала ему, что происходит нечто необычное. Он коснулся ее щеки и почувствовал влагу; Констанция сжала его руку. – Но я уложу вещи, послушно вернусь в Лихай-Стейшн и постараюсь не подавать виду. – А потом, весьма удивив его, она прижала его руку к своей груди и прошептала: – Но может быть, я хотя бы смогу заснуть этой ночью, если ты займешься со мной любовью.
Джордж тихо засмеялся и поцеловал ее в шею:
– С огромным удовольствием, милая леди.
– Даже с такой толстушкой?
– На вкус и цвет товарищей нет. По мне так, если ты называешь себя толстушкой, то толстушки прекрасны.
– О Джордж… ты такой льстец! А еще ты бываешь упрямым, вспыльчивым, даже самолюбивым. Но я просто не могу не любить тебя.
– Погоди-ка минуточку… – Он взбил подушку повыше и оперся на нее локтем. – И с каких это пор я стал самолюбивым?
– Ты не хуже меня знаешь, что возраст сказывается на зрении. И каждый вечер я наблюдаю за тем, как ты подносишь «Стар» к самому носу, чуть ли не дырку в газете протыкаешь. Но упорно не желаешь признать, что тебе нужны очки… Джордж, нечего фыркать и мычать, как Стэнли! Это тоже вроде комплимента. Видит Бог, никто из нас не совершенен, но так неуклюже я пытаюсь сказать, что ты мог бы иметь тысячу недостатков вместо одного или двух и я все равно бы тебя любила.
Джордж откашлялся, помолчал немного, снова кашлянул. Когда он наконец успокоился после такого неожиданного признания и обнял ее за талию, она услышала в его голосе улыбку.
– Ладно, – сказал Джордж, – иди ко мне.
– Черт побери, кто разрешил вам приходить сюда? – взорвался Джордж, когда на следующее утро тот же беззубый мужичок появился в Уиндер-билдинге.
Он потащил курьера к лестнице мимо обычной толпы подрядчиков и спасителей Союза, продолжавших считать министерство своим вторым домом.
– Я просто подумал, что вы захотите поскорее это получить. – Мужичок протянул заказчику мятый, замызганный конверт. – Это лежало для вас в Ричмонде с позавчерашнего дня.
– Не так громко! – прошептал Джордж, краснея.
Какой-то бригадный генерал, поднимавшийся в это время по лестнице, бросил подозрительный взгляд на неряшливого посетителя.
– Полагаю, ты принес это сюда, рассчитывая на дополнительную плату, – сказал Джордж.
– Да, сэр, признаться, такая мыслишка приходила мне в голову. А разве вся эта война не для того же? Предприимчивый малый должен сам позаботиться о своем будущем.
– Убирайся! – прошипел Джордж, пихая в ладонь курьера несколько купюр.
– Эй, это же зеленые! Я-то…
– Или это, или ничего.
Схватив письмо Орри, Джордж помчался обратно в свой кабинет.
Он не решился прочитать письмо прямо там. Подождав, когда курьер, по его расчетам, покинет здание, Джордж надел шляпу и побежал в отель «Уиллард». Устроившись за дальним столиком и заказав пива, которого ему совсем не хотелось, он вскрыл конверт.
«Пенёк!» – так оно начиналось. На этот раз – никаких имен, только старые вест-пойнтовские прозвища. Орри умен, как всегда, подумал Джордж, смущаясь навернувшихся на глаза слез. Смахнув их, он продолжил читать.
Человек, о котором ты спрашивал, действительно здесь, в Либби. Я видел его позавчера, хотя только издали, потому что не хотел, чтобы мой интерес привлек к нему лишнее внимание. С грустью вынужден сообщить, что выглядит он неважно. Подозреваю, что его избили; он ходит только с помощью костыля, и я рассмотрел синяки.
Но он жив и цел. Радуйся хотя бы этому. Я попытаюсь найти нашего с тобой общего знакомого, и мы вместе решим, что можно сделать. Все-таки старая дружба должна что-то значить, даже в такие ужасные времена.
Было бы неразумно для нас рисковать и снова пытаться связаться, если только в этом не возникнет крайней необходимости. Не тревожься, если молчание затянется. Все усилия будут приложены.
Моя милая жена присоединяется к самым нежным и добрым моим пожеланиям тебе и твоей семье и молится о том, чтобы мы все пережили эти чудовищные испытания. Иногда я боюсь, что вся страна останется расколотой на долгие годы даже после капитуляции… Если тебя удивит это слово, то знай: я не случайно его написал. Юг проиграл. Голод, разногласия, массовое дезертирство из армии – все подтверждает мою уверенность, хотя меня бы, наверное, повесили, если бы кто-то это прочитал.
Мы можем еще какое-то время держаться, причиняя все больше горя тем, кто напрямую или косвенно вовлечен в этот кошмар, но в целом все уже ясно. Ваша сторона победила. И теперь мы можем только видеть, насколько высока кровавая цена вашей победы. Грустно.
