– Не подлежит сомнению, что этот «заговор», как и остальные, о которых мы слышим постоянно, существует лишь в фантазиях трактирных смельчаков. И тем не менее ваша преданность и усердие были отмечены и одобрены мистером Дэвисом. Он… Что-то не так?
Орри мог и не отвечать, его побледневшее лицо говорило само за себя. Итак, правительство по-прежнему не верит его рассказу. Значит, он должен предпринять шаги, о которых до сегодняшнего дня только раздумывал, – нанять на собственные деньги сыщика, который осуществит его план. И сделать это нужно как можно скорее.
– Нет, – заставил он себя сказать. – Продолжайте, пожалуйста.
– Я уже передал вам суть послания мистера Дэвиса. – Ухоженные руки легли одна на другую; глаза излучали искренность. – А теперь у меня есть парочка вопросов личного свойства. Вы довольны вашей службой в военном министерстве? – Поскольку Орри замялся, не совсем понимая цели вопроса, Бенджамин решил подбодрить его. – Прошу вас, будьте откровенны. Это останется между нами.
– Ну, тогда… ответ «нет». Думаю, мы оба знаем, каким, скорее всего, будет исход этой войны. – Орри подождал возражений, но их не последовало. – Мне противно сидеть здесь в последние месяцы, выписывая пропуска проституткам и наблюдая за бесчинствами сторонников жесткой дисциплины.
– Ах да, Уиндер… Так вы предпочли бы службу в действующей армии?
– Я думал об этом. Генерал-майор Пикетт предлагал мне должность в штабе его дивизии.
– Бедняга Пикетт… Никогда не видел человека, который бы так изменился из-за одного-единственного события… – На этот раз Бенджамин как будто говорил действительно искренне, но тут же вернулся к официальному тону. – Есть еще одна тема, – сказал он, слегка откашлявшись, – которую я, к сожалению, обязан с вами обсудить. Обвинение вашей сестры против вашей очаровательной супруги.
Эти слова вонзились в Орри как ледяной кинжал. Он ждал, что эта тема так или иначе всплывет, и, мучительно обдумывая, как лучше поступить, склонился к решению, которое причиняло ему боль, потому что шло вразрез с его совестью. Но безопасность Мадлен была важнее.
Он выпрямился, и теперь в его позе чувствовался вызов:
– Да? И в чем суть?
– Я спрошу прямо… Это правда?
– Нет.
Бенджамин не выказал ни облегчения, ни какой-либо другой реакции. Он продолжал всматриваться в Орри. «Неужели я настолько плохой лжец?» – подумал Орри.
– Вы ведь осознаете, что я был вынужден задать этот вопрос от имени правительства, – продолжил Бенджамин. – Кабинет министров – на самом деле правильнее было бы сказать: бо́льшая часть Конфедерации – испытывает серьезный раскол по вопросу призыва в армию чернокожих. Даже сама мысль об этом заставляет наших наиболее влиятельных людей терять дар речи. Так что вы должны понимать всю возможную степень смятения и дестабилизации, если вдруг обнаружится, что жена высокопоставленного чиновника военного министерства…
– Черт побери, Джуда, – не выдержал Орри, – что такого дестабилизирующего в Мадлен? Какое смятение может вызвать ее жизнь?
Бенджамин встретил нападение не моргнув глазом:
– Я, безусловно, могу понять ее чувства. Но последствия этого обвинения выходят далеко за рамки частной жизни. Если это правда, это может подорвать доверие ко всему правительству. Видите ли, мистер Дэвис отказывается даже рассматривать вопрос о призыве небелых…
– Я знаю позицию мистера Дэвиса, – громко произнес Орри и встал; сонные голоса за дверью разом смолкли. – Но при всем моем уважении, мы говорим не о взглядах президента. Мы говорим об обвинении. Моя сестра сделала свое заявление по одной-единственной причине. Она уже очень давно питает ко мне вражду.
– Почему? – спросил Бенджамин тоном прокурора.
– Не вижу причин вдаваться в подробности. Это семейное дело.
– Но вы утверждаете, что так называемая вражда и стала причиной поступка миссис Хантун? Единственным мотивом?
– Верно. Могу я теперь уйти?
– Орри, успокойтесь. Лучше услышать неприятную весть от друга. А я вам друг, пожалуйста, поверьте в это. – Ухоженная рука протянулась вперед. – Сядьте.
– Я постою, спасибо.
Бенджамин вздохнул. Несколько секунд прошли в молчании.
– Чтобы свести к минимуму возможные осложнения, президент просит, чтобы миссис Мэйн покинула Ричмонд как можно скорее.
Орри сжал спинку стула для посетителей так, что побелели пальцы:
– Чтобы двери администрации не измазали дегтем, так? Вы не поверили тому, что я сказал…
– Конечно же поверил. Но я официальное лицо, и мой долг – исполнять желания президента, не задаваясь вопросами.
– Значит, вы просто сохраняете свою должность и наслаждаетесь своими шерри и анчоусами, пока Конфедерация летит в тартарары?
Оливковые щеки госсекретаря побледнели. Голос Бенджамина упал, теперь он звучал еще более угрожающе, возможно из-за блуждавшей на его губах ледяной улыбки.
– Я сделаю вид, что не слышал ничего подобного. Президент ожидает исполнения его просьбы в разумные…
– Его приказа, вы хотели сказать?
– Это приказ, любезно высказанный в виде просьбы.
– Я так и думал. Всего доброго.
– Дорогой Орри, вы не должны возлагать лично на меня ответственность за…
Но дверь громко хлопнула до того, как он закончил фразу.
К полудню бешеная ярость Орри слегка поутихла. Он снова смог сосредоточиться, заняться обычными делами и более или менее связно отвечать на вопросы коллег. Проходя мимо его стола по пути на обед, Седдон отвел взгляд. «Знает о требовании Дэвиса, – подумал Орри. – Наверное, знал еще до того, как Джуда сказал мне об этом». В ту же секунду он твердо решил согласиться на предложение Пикетта.
Насчет реакции Мадлен Орри не сомневался. Если они будут обсуждать его решение, он должен держаться осторожно – говорить о текущих обстоятельствах, стараться успокоить ее тревоги. В любом случае сейчас для него важнее всего был не перевод, а другое: Орри собирался во что бы то ни стало доказать Джуде, Седдону, самому президенту реальность заговора.
Орри посмотрел на стол в углу, за которым сидел молодой штатский Джошуа Пилбим, страдающий косолапостью. В прошлом году холостяк Пилбим уже выполнял некоторые сомнительные задания министерства. Орри подошел к нему, любезно поздоровался и предложил поговорить вечером. В неслужебное время.
Весь остаток дня, продолжая подписывать пропуска и просматривать хвастливые доклады генерала Уиндера, Орри не переставал думать о распоряжении президента и о том, как ему поступить. Первым, что потребовала его оскорбленная честь, было желание отказаться выполнять этот возмутительный приказ.
С другой стороны, если предположить, что Мадлен действительно останется в Ричмонде, она может стать изгоем. К тому же, если учесть, что Грант продолжал наседать на Питерсберг, Ричмонд больше не был безопасным местом. Орри совсем не хотелось, чтобы его жена оказалась в городе в тот момент, когда он будет сдан, а признаки скорой капитуляции слишком бросались в глаза.
