– Ну, в общем, ты справишься. Самое страшное, что может случиться, – это несколько грубых слов и короткое задержание. На час-другой. Могут даже похлопать по груди, которую я так люблю, проверить, настоящая ли она.
– Настоящая ли?.. Да о чем ты говоришь? Ты с ума сошел!
– Нет. Женщины, которые… э-э… которым не так повезло, как тебе, прибегают к помощи специальных металлических каркасов, ну, ты понимаешь…
– И с каких пор ты стал таким знатоком фальшивых бюстов?
– С тех пор, как те, кто ими пользуется, стали заполнять пустые пространства контрабандными лекарствами и бумажными деньгами. Нет металла – нет обыска.
Орри чувствовал себя как актер, играющий дурацкую роль только потому, что она была нужна в пьесе. Но он согласился бы сделать все, чтобы Мадлен не узнала о распоряжении президента, чтобы женщина, которую он так любил, не стыдилась чего-то, над чем была не властна. Текла в ней черная кровь или нет, но Мадлен была во сто крат благороднее, утонченнее и порядочнее, чем тысяча таких, как Эштон… или Дэвис.
– Но лучше всего будет, – продолжил он, – если Августа Барклай еще не уехала со своей фермы. Тогда тебе не придется добираться до Вашингтона в одиночку. Я попрошу одного из свободных негров Августы проводить тебя до позиций северян. Она ведь обещала нам помочь, если понадобится, помнишь?
– И когда ты собираешься с ней повидаться?
– В эти выходные.
– Полковник Конфедерации не может просто так отправиться во Фредериксберг. А вдруг ты столкнешься с какими-то частями янки?
– Поверь мне, я не намерен всем объявлять, что я полковник. Перестань беспокоиться.
– Легко сказать…
Орри знал один старый, убедительный и чрезвычайно приятный способ прекратить такие разговоры и унять тревоги. Он начал целовать жену, потом они занялись любовью и после, утомленные, заснули.
Он сменил мундир на черный костюм из тонкого сукна. Надел широкополую темную шляпу, купленную с рук, и сунул в карман Библию Мадлен. В другом кармане лежал собственноручно выписанный пропуск на имя преподобного О. О. Манчестера.
Кляче, которую он нанял для этого путешествия, было по меньшей мере лет двадцать. Безбожно распухшие суставы говорили о том, что у нее костный шпат или еще какая-нибудь хворь, и Орри очень надеялся, что лошаденка сумеет одолеть сорок с лишним миль до Фредериксберга.
Он читал донесения о том, что город пострадал, но реальность оказалась намного страшнее. Уже в предместьях он повсюду видел сожженные повозки и гниющие тела на загубленных полях. В лесу он заметил небольшую группу мужчин, сидящих у дымного костра. Видимо, это были дезертиры. Сам Фредериксберг выглядел заброшенным; половина домов стояли пустыми, витрины лавок и магазинов были заколочены. Некоторые из зданий превратились в развалины под артиллерийским огнем. Остались лишь фундаменты, а все остальное рассыпалось по изрытым ямами улицам вместе с ветками деревьев, осколками стекол и обломками мебели.
Держа Библию под мышкой – так, чтобы ее было видно, Орри спросил какого-то старика, как добраться до фермы Барклай. Через час он уже был на месте, с изумлением глядя на то, что видел. Чарльз подробно описывал ему ферму и говорил, что ее легко узнать по большому амбару и растущим возле дома большим красным дубам. Но все это исчезло: амбар снесли, от дубов остались только пни.
Бос и Вашингтон узнали Орри и радостно приветствовали его, когда он спрыгивал с седла. Негры пытались вспахать затоптанное поле. Бос впрягся в плуг вместо лошади, а Вашингтон держал за ручки. Все это еще больше подтверждало то, насколько сильно разорена ферма.
Августу Орри нашел в кухне, она вяло взбивала масло. Ее простое платье, полинявшее от бесконечных стирок, сильно натягивалось в талии; она была полнее, чем он запомнил. Лицо Августы показалось ему измученным, особенно глаза.
– Полгорода сбежало, когда подошли янки, – сказала она, опомнившись от удивления. – А многие из тех, кто остался, приняли к себе раненых врагов. Я тоже. У меня тут сначала был один капитан, вежливый такой мужчина из Мэна, весь перевязанный, но бодрый. Он не позволил мне менять ему повязки. Пришлось попросить Боса. Но оказалось, что он вовсе не ранен. Понятия не имею, где он раздобыл бинты, только обмотался ими с ног до головы и сбежал, чтобы не воевать. Я его выгнала и взяла двоих настоящих раненых. Из Нью-Йорка. Ирландцы. Очень милые, вежливые, никогда раньше не воевали. Один прожил здесь восемь дней и ушел. Второй умер на моей кровати. – Августа снова принялась колотить масло. – Сама не знаю, почему мы здесь остаемся, – со вздохом продолжила она. – Упрямство, наверное. К тому же, если я уеду, Чарльз не будет знать, где меня найти. А вы… вы его видели? – Голос Августы слегка дрогнул, выдавая ее чувства.
– Один раз, до того как началась весенняя кампания.
Сидя за столом с чашкой безвкусного фальшивого кофе, Орри рассказал о побеге Билли из тюрьмы.
– Да, удивительная история… – сказала Августа, когда он закончил. – Но Чарльз и должен был так поступить. Старина Чарльз… – (Странное выражение озадачило Орри.) – Понятно, почему у него не было времени заехать сюда. А после побега он вам писал?
– Ни разу. Но я уверен, с ним все в порядке. Я постоянно внимательно просматриваю списки пострадавших. Его имени там не было. – Конечно, он не стал добавлять, что многие из погибших и пропавших без вести в сводки потерь не попадали.
Августа немного повеселела:
– Даже передать не могу, как я изумилась, увидев вас на заднем крыльце! Преподобный Манчестер! Вы прекрасно подходите для этой роли.
– Только этот преподобный защищен от мирских передряг – и от янки тоже. – Орри показал ей спрятанный в сапоге нож. – А еще у меня в седельной сумке армейский кольт. Но позвольте наконец объяснить, почему я здесь, Августа. Мне нужна ваша помощь, вернее, одного из ваших людей. Я хочу, чтобы он проводил Мадлен до Вашингтона.
– До Вашингтона? – устало удивилась она. – Вы забыли, на какой мы стороне?
– Не забыл, но мне надо как можно скорее вывезти ее из Ричмонда, а поскольку Грант прочно окопался вокруг Питерсберга, я решил, что будет легче и безопаснее, если она поедет в дом моего друга Джорджа в Пенсильванию, где теперь живет моя сестра – та, что вышла замуж за Билли Хазарда. Это лучше, чем Южная Каролина.
Орри более подробно объяснил ей свой план. Августа с готовностью согласилась помочь, даже настояла на том, чтобы Бос сразу отправился с Орри в Ричмонд и помог Мадлен с вещами. После того как Орри съел кусок черствого хлеба с домашним сыром – захватчики любезно позволили Августе оставить одну молочную корову, – он сказал Босу:
– Ты поезжай первым, а я пойду пешком, потом поменяемся. Эта кляча нас двоих не выдержит.
Стояла жара. Обмахиваясь шляпой, Орри пожал руку Августе.
– Я привезу Мадлен, как только смогу выправить документы для безопасного путешествия, – сказал он. – Это может занять пару недель.
