Договорив свою стандартную шутку для туристов, он коснулся пальцами шляпы, взобрался на облучок и начал разбирать поводья четверки лошадей.
– Мне пора. – Эштон нетерпеливо оттолкнула мужа.
– В добрый путь, любимая, – сказал он, помогая ей подняться в дилижанс.
Эштон умудрилась забраться на последнее место на передних сиденьях, предоставив оставшимся пассажирам устраиваться на твердых низких скамьях в середине.
Она внимательнее рассмотрела конверт с надписью «Эштон», запечатанный тремя крупными каплями воска. Наверное, Хантун и вправду хотел, чтобы его желание исполнили, раз так постарался. Она бросила письмо в ридикюль, а потом, несмотря на то что в ближайшие несколько дней ее ждали плохие дороги, гадкая еда и отвратительные придорожные гостиницы, неожиданно взбодрилась, ведь тот момент, когда она сможет вскрыть конверт, наверняка был близок.
Носильщики поставили последние саквояжи в отделение для багажа и накрыли его непромокаемым кожухом. Распорядитель в последний раз прогудел в помятую трубу, давая сигнал к отправлению. Ламар Пауэлл подхватил Хантуна под руку и взмахнул лакированной тростью.
Эштон весело помахала рукой в ответ. По беспечному виду Пауэлла и его уверенной улыбке она поняла, что не ошиблась насчет письма.
Несколько раз Джорджу приходилось спускаться в стрелковый окоп или прятаться в укрытии. И каждый раз грязь и вонь едва не вызывали у него рвоту. Он постоянно видел людей, заткнувших уши ватой от грохота осадных пушек. Видел это жуткое варево из болезней, скуки и страха, приправленное землей Виргинии. Если грязь и убожество теперь стали вечными спутниками армии Союза, то что должно было твориться на стороне Орри? – спрашивал он себя. Если это и есть тот новый стиль войны по профессору Мэхену, оставалось только пожалеть поколение их детей и все последующие.
Осада заставляла людей терять рассудок и достоинство. Очень редко Джордж слышал донесения о проявлении каких-то человеческих чувств между противостоящими сторонами; где-то шла торговля кофе, табаком, газетами. Но бо́льшую часть времени противники обменивались двумя вещами: мелкими перестрелками и насмешками. Джордж был рад, что перешел именно в железнодорожный корпус. Он едва ли смог бы командовать на осадной линии, где ему пришлось бы отправлять семнадцатилетних мальчишек в пикеты между двумя рядами укреплений, разделенными узкой полоской земли.
Как-то январским утром, пока его команда ремонтировала одну из арочных ферм моста через овраг на линии Сити-Пойнт, Джордж, вполне довольный работой, спустился вниз и вдруг заметил, что с длинных сосулек, повисших на опорах моста, капает вода.
– Ну вот, – пробормотал он.
Зима подходила к концу. Может быть, весной все наконец закончится. Джордж молился об этом. Он уже начал ненавидеть регулярные письма от Уотерспуна, бодро сообщавшего о гигантских прибылях завода Хазардов, которые он по-прежнему получал за военную продукцию. Банк тоже процветал.
Наверху все так же громко колотили кувалды. У Джорджа разболелась голова. Он взобрался наверх по скользкому склону оврага и, прикрывая глаза ладонью от солнца, начал вглядываться перед собой, пока не увидел того, кого искал.
– Скау! Я пойду к ручью, воды набрать. Скоро вернусь.
– Хорошо, майор, – кивнул негр.
Джордж отстегнул прикрепленную к поясу оловянную кружку, а другой рукой открыл кобуру. Ручей, который не был виден с рельсов, вился в нескольких стах ярдов от фортификационных сооружений конфедератов. Но было раннее утро воскресенья, и Джордж не ожидал опасности.
Пятна снега таяли и съеживались по обе стороны ручья. Вода неслась со звоном и бульканьем. Джорджу послышался какой-то подозрительный шум в зарослях на другом берегу, и он немного выждал, спрятавшись за большим кленом. Ничего не заметив, он спустился к ручью и присел на корточки, чтобы зачерпнуть воды. Едва он поднес ко рту кружку, как на другом берегу из-за дерева вышел человек.
Джордж уронил кружку, расплескав воду. Рука метнулась к кобуре. Бунтовщик, в фуражке и мундире из «серого сукна», быстро поднял правую руку ладонью вперед:
– Эй, не спеши, янки! Я просто напиться хочу, как и ты.
Сдерживая дыхание, Джордж остался сидеть на корточках, но руки от револьвера не отводил. Южанин был примерно его возраста, хотя и значительно выше ростом, с болезненными язвочками на гладко выбритой бледной коже. Винтовку он держал небрежно, стволом в небо.
– Просто напиться? – спросил Джордж; бунтовщик кивнул. – Ну давай.
Джордж поднял свою кружку и бросил ее через ручей. Он и сам не ожидал от себя такого жеста и не понял, почему это сделал.
– Большое спасибо.
Мужчина подошел, а точнее, дохромал до края воды. Бросив быстрый взгляд на врага – глаза у него были зелеными, как у кошки, заметил Джордж, – он положил винтовку на землю. Потом присел на корточки, зачерпнул кружкой воды, сполоснул ее и снова наполнил до краев. Джордж слегка улыбнулся.
Пил южанин громко и жадно. Удары кувалд с моста звучали как будто за много миль отсюда. Джордж подумал о том, что, если бы за кустами сейчас скрывалась засада, с ним бы долго не церемонились. Почему-то эта мысль успокаивала. Он развернул козырек фуражки назад, пытаясь рассмотреть какие-нибудь знаки отличия на рваном кителе бунтовщика, но ничего не увидел. Скорее всего, он из дозорных, решил Джордж.
Внезапно кружка, блеснув на солнце, полетела обратно.
– Еще раз спасибо, парень.
Джордж поймал кружку, набрал воды, выпил.
Враг поднялся на ноги и аккуратно вытер губы одним пальцем.
– Ты откуда? – спросил он.
Тоже поднимаясь, Джордж снова повесил кружку на пояс.
– Из Пенсильвании.
– Жаль… Я-то надеялся – вдруг из Индианы.
В его голосе слышался какой-то акцент, хотя и трудноопределимый и не обязательно южный.
– А почему?
– У меня брат там живет. Переехал из Шарлотсвилла на маленькую ферму рядом с Индианополисом восемь лет назад. Он записался в пехоту, добровольцем. Не знаю, в какой полк. Подумал, вдруг ты с ним знаком. Хьюго Хоффман, с двумя «ф».
– Боюсь, я его не знаю. Армия Союза довольно большая.
– Да уж, побольше нашей, – ответил Хоффман, не ответив на улыбку Джорджа.
– Наверное, тяжело, когда родной брат на другой стороне. Но я знаю, это дело обычное. И кузены сражаются друг против друга… и друзья. Мой самый лучший друг – полковник в вашей армии.
– Как его зовут?
– Ну, ты вряд ли его знаешь. Он в Ричмонде, служит в вашем военном министерстве.
– Как зовут?
Вот ведь какой упорный, подумал Джордж.
– Мэйн, как Мэйн-стрит. Орри Мэйн.
– Его я как раз знаю. То есть слышал о нем. – (От изумления Джордж даже не знал, что сказать.) – Имя редкое, вот и запомнил. В штабе генерала Пикетта был полковник Орри Мэйн прошлой осенью.
