– О нет. Оно появится уже в этом месяце. В крайнем случае в следующем.
Создание такого бюро обсуждалось весь последний год, когда стало понятно, что Конфедерация в конце концов падет. Оно должно было заниматься всеми делами (в том числе распределением земли и переселением), касающимися миллионов чернокожих Юга, которые после войны в одночасье станут свободными. Должность главы бюро давала гигантскую власть, однако, если Стэнли правильно расценил поведение Уэйда – а сенатор явно больше интересовался едой, чем разговором, – возможность получить ее была безвозвратно упущена.
А для Стэнли это было примерно то же, что и президентская инаугурация для мисс Кэнери.
– Бен, я вложил в вашу партию чертову уйму денег. Только прошлой осенью на подкуп чиновников ушли тысячи, а теперь вы вдруг заявляете, что ничего не получится? Мне кажется, мои вложения дают мне по крайней мере право выслушать объяснения. Почему я не могу получить эту работу?
– Они… э-э… – Уэйд как загипнотизированный смотрел на кусок индюшки на своей вилке.
– Ответьте прямо, Бен.
Уэйд опустил вилку на тарелку и посмотрел на Стэнли так, что тот вздрогнул:
– Хорошо. Они хотят назначить человека с более обширным опытом управления. Рассматриваются кандидатуры нескольких генералов. Первый в списке – Оливер Ховард.
Стэнли понял, что на самом деле хотел сказать ему сенатор. Радикальные политики, решавшие в эти дни самые важные вопросы, – люди, которые в частных разговорах кичились тем, что им больше незачем прибегать к убийству, чтобы лишить президента власти, потому что он ее и так не имел, – сочли его недостойным.
Конечно, слово «они» здесь не слишком подходило, и оба хорошо это понимали. Уэйд входил в избранный круг, и он тоже выступил против. И не важно, сколько чернил требовалось, чтобы заполнять колонки прибыли от фабрики Лэшбрука, не важно, с каким неистовством он пытался забыться с разными танцовщицами варьете или сколько виски поглощал, – все это не помогало ему убежать от правды. А правда эта причиняла боль. Стэнли налил себе еще порцию лекарства.
– Генерал Джейк Кокс тоже в списке, – сказал Уэйд, – и помоги Бог бунтовщикам, если он получит это место. Вы ведь слышали, что они с Сэмом Стаутом предлагают?
– Не думаю, – неживым голосом откликнулся Стэнли.
Пытаясь немного развеселить его после перенесенного разочарования, Уэйд продолжил:
– Они хотят превратить Южную Каролину в нечто вроде американской Либерии. В этом новом княжестве, или как там его еще назовут, будут жить и править одни черномазые – ну, разумеется, те, которых мы убедим туда переехать. Мне кажется, в этом что-то есть, – закончил он, хихикнув, на что Стэнли никак не отреагировал.
Тогда Уэйд решил действовать более прямолинейно и, подойдя к своему богатому знакомому, по-товарищески обнял его за плечи:
– Послушайте, Стэнли… Я ведь никогда не обещал, что добьюсь для вас этой должности. Но если вы захотите, я наверняка смогу сделать так, что вас назначат одним из главных заместителей. В любом случае настоящая власть перейдет к тем, кто займется составлением основополагающих документов, а также будет управлять бюро на повседневном уровне. А какой-нибудь христианский размазня вроде Ховарда останется главой только на бумаге. Вот почему я за то, чтобы он получил этот пост. Когда это произойдет, именно те, кто сейчас скрывается за кулисами, и начнут дергать за веревочки цветных марионеток, заставляя их плясать под дудку республиканцев в день выборов. У нас будет целое государство в государстве, послушное нашей воле, и уже через год мы из незначительной превратимся в единственную правящую партию… если дадим ниггерам право голоса, но сохраним над ними контроль.
Блеск глаз Уэйда, сдержанный жар его слов успокоили и убедили Стэнли. Он даже повеселел.
– Ладно, Бен. Я приму должность, которую мне предложат в бюро. Только самую высокую.
– Отлично… великолепно! – Уэйд хотел еще раз хлопнуть его по плечу, но Стэнли уже направился к буфету с напитками. – Вы простите меня по старой дружбе, если я скажу… – Уэйд слегка откашлялся. – В последнее время вы что-то слишком много пьете. Честно говоря, об этом уже начинают судачить.
Стэнли вернул на место пробку графина, повернулся и поднял наполненный до краев бокал.
– Я знаю, – сказал он, глядя на Уэйда поверх мерцающего круга виски. – Но если у человека есть деньги и он их правильно вкладывает, никто не станет прислушиваться к такой болтовне. Никто не захочет рисковать его щедростью. Разве не так, Бен?
Оказавшись в затруднительном положении, Уэйд был вынужден отступить.
– И в самом деле! – засмеялся он и поднял свой пустой бокал в приветственном жесте.
Каффи все больше набирал силу, как и его шайка. Теперь в ней было пятьдесят два человека, и почти треть из них – дезертиры. Они занимали два акра густого леса на относительно сухом участке земли на краю болотистого берега Эшли. Оружие они забирали у убитых на дороге белых, а еду и выпивку воровали в домах, на небольших фермах и рисовых плантациях округа.
Трижды Каффи лично возглавлял набеги на птичники в Монт-Роял. Саму плантацию он приберегал для особого дня, которого очень ждал, и регулярно посылал одного из своих белых парней в Чарльстон, чтобы разведать обстановку.
За последний год Каффи открыл в себе некую инстинктивную способность руководить людьми, независимо от цвета их кожи. Он был уверен в себе, хитер и неумолим благодаря долгим годам рабства. Еще он испытывал особое удовольствие, объедаясь тем, что украл у местных белых, поэтому сильно полнел, и ему приходилось постоянно добывать себе новую одежду. Живот у него стал огромным, лицо – круглым как луна.
В короткие холодные дни начала февраля Каффи с растущим нетерпением всматривался в небо. Он знал, что генерал Шерман, чьей репутацией и тактикой он восхищался, уже прошел через Бофорт и Покаталиго и теперь движется на север, предположительно в Колумбию
[63]. Значит, уже скоро, рассудил Каффи, генералу, стоявшему в Чарльстоне, придется перебросить большинство своих людей для обороны столицы, и тогда вся территория вокруг Эшли останется беззащитной, к его, Каффи, большой радости.
Как-то вечером, на второй неделе месяца, Каффи сидел у костра и жарил насаженного на прут голубя, вспоминая бледные, избитые ноги женщины, с которой он развлекался час назад. Его банда взяла к себе двух белых проституток, которым было уже по сорок, и двух мулаток помоложе, чтобы удовлетворять мужские нужды. Каффи как раз ощупывал себя, переживая, не подхватил ли он от шлюхи каких-нибудь паразитов, когда в темноте, за дубами, в дальнем конце их лагеря, послышались крики.
Бросив на землю недожаренную птицу, Каффи вскочил:
– Эй, что там за шум?
– Пленного захватили! – крикнул в ответ светлобородый дезертир из Джорджии в сером кителе. – Поймали на дороге! – Этот парень обладал природной страстью к убийству и был одним из лучших его бойцов.
