– Спасибо, – сказал Энди, принимая деньги. – И за это тоже.
Орри кивнул, глядя, как этот сильный и отважный человек идет к двери. Кто-то другой на его месте, возможно, приказал бы выпороть Энди за его признание, но Орри хотелось бы иметь у себя в работниках еще с десяток таких же парней.
Пока они говорили, наступила ночь. Где-то вдалеке слышалось пение больших лягушек, похожее на звук лопнувших барабанов, – цикады пели гораздо приятнее. Глядя, как раб идет по тропинке, Орри вдруг заметил, что он не очень высокого роста, хотя при общении с ним создавалось совсем другое впечатление.
Утром Орри отправился на поле, чтобы узнать, как чувствует себя Цицерон, но не нашел его. Пока хозяин был рядом, Каффи помалкивал, но стоило Орри отъехать, как он начал кричать с удвоенным пылом. Орри направил лошадь к поселку и вскоре остановился возле хижины, где жили Цицерон с женой. Прямо возле крыльца писал какой-то голый веселый мальчонка лет пяти. Услышав, как подъехал Орри, жена Цицерона выбежала наружу и прогнала ребенка.
– Где твой муж, Мисси? – спросил Орри.
– В доме, мистер Орри. Он… э-э… не работает сегодня. Приболел малость.
– Я бы хотел его проведать.
Женщина начала что-то быстро несвязно бормотать, и Орри понял, что дело неладно. Он мягко отодвинул ее в сторону и вошел в опрятный пустой домик как раз в тот момент, когда Цицерон застонал.
Пожилой раб лежал на тиковом тюфяке, сложив руки на животе, лицо его было искажено болью, на закрытых бледных веках темнела запекшаяся кровь. На лбу тоже виднелись отметины. Орри тихо выругался. Можно было не сомневаться, что Каффи пустил в ход свою палку.
– Мисси, я пошлю за доктором, пусть его осмотрит, – сказал Орри, выходя на крыльцо. – И еще позабочусь о том, чтобы наказать виновного сегодня же.
Женщина схватила руку Орри и сжала ее. Рыдания душили ее, и она не могла говорить.
К полудню стало невыносимо жарко, но Орри все равно разжег огонь в железной печи, стоявшей в конторе, прежде чем послал за Каффи. Когда надсмотрщик вошел – с дубинкой в руке, как и ожидал Орри, – долгих предисловий не последовало.
– Надо было продать тебя, а не Анну. Дай мне это. – Он вырвал палку из руки Каффи, открыл дверцу печи и сунул ее в огонь. – Ты больше не старший. С сегодняшнего дня снова работаешь в поле, как все остальные. Я видел, что ты сделал с Цицероном из-за какого-то пустяка. Убирайся отсюда!
На следующее утро, через час после восхода солнца, Орри снова говорил с Энди в конторе.
– Я хочу, чтобы ты стал надсмотрщиком на плантации. – (Раб чуть кивнул, что, вероятно, означало согласие.) – Это знак моего доверия, Энди. Времена сейчас трудные, а я не слишком хорошо тебя знаю. Мне известно, что кое-кому из наших людей очень хочется убежать к янки. Если он или она попытается это сделать и будет пойман, а будет пойман пойти наверняка, пусть не ждет от меня пощады. Я не стану расправляться с ними жестоко, но и не прощу. Ты меня понял? – (Энди снова кивнул.) – И вот еще что… – немного помолчав, продолжил Орри. – Наш прежний управляющий Салем Джонс, которого я поймал на воровстве и с позором выгнал, всегда ходил с палкой. Видимо, Каффи был впечатлен его поведением и решил перенять его опыт. Мне следовало отобрать у него дубинку в ту же минуту, когда я впервые ее увидел в его руках. – (Веки Энди чуть дрогнули, словно он опять запоминал новое для себя слово.) – Палка в руках, – закончил Орри, – означает слабость человека, а не его силу. Я бы не хотел видеть такую же у тебя.
– Мне она не нужна, – ответил Энди, глядя ему прямо в глаза.
Вот так и разрушился хрупкий карточный домик. И Орри начал строить новый, поставив Энди на место Каффи.
Очень скоро он узнал, что большинству рабов понравилась перемена. Сам он тоже не пожалел о своем решении, и не только потому, что Энди быстро соображал и был достаточно вынослив, чтобы работать долгие часы, но и потому, что этот негр обладал даром вести за собой людей, а не подгонять их. Он никого не запугивал, никогда не проявлял грубости или агрессии, но обладал какой-то невероятной внутренней силой, которая придавала его словам абсолютную уверенность. Ему не нужно было кричать или каким-то другим способом убеждать себя в собственной значимости.
Доверие, возложенное на него Орри – в основном под влиянием интуиции и минутного порыва, – создало между двумя мужчинами невысказанную, но подлинную привязанность. Орри помнил, как отец раз или два говорил, что любит некоторых из своих людей (он никогда не называл негров рабами) так, словно они его родные дети. И теперь Орри впервые начал понимать, почему Тиллет Мэйн мог так сказать.
Обо всем этом думал он, лежа без сна рядом с Мадлен, но одно тревожило его больше всего. Каффи. Его злобная ярость стала совсем необузданной, после того как закончился короткий период его власти. За Каффи теперь следовало присматривать – он мог посеять недовольство. Орри уже сейчас мог бы назвать с полдюжины человек, которые наверняка поддались бы его влиянию.
Но в целом положение на плантации пусть и не было идеальным, но все же стало лучше, чем неделю назад. Орри надеялся, что, если он примет пост в Ричмонде, Энди сможет защитить Мадлен в случае неприятностей. Наконец успокоившись при мысли об этом, он вскоре заснул.
Через неделю он получил неожиданное письмо.
Дарагой сэр!
Мой кузэн который жывет в Чарльстоне, Ю. К., паказал мне ваше обявление нащот места насмотрщика. Разришите придставить сибя вашему вниманию: Филемон Мик, мне шесдисят читыре года но на здаровье не жалуюсь и имею бальшой опыт…
– Ну, пару слов-то он все-таки написал без ошибок, – со смехом сказал Орри, когда они с Мадлен уже в сумерках шли через сад к реке. – Но вот все остальные…
– И ты мог бы взять такого необразованного человека?
– Мог бы, будь у него нужный мне опыт. В целом из письма как раз следует, что такой опыт есть. Он пишет, что я могу запросить рекомендации у его прежнего нанимателя – пожилого бездетного вдовца, который владеет табачной плантацией недалеко от Роли, но больше не хочет заниматься делами. Мик хотел бы купить у него плантацию, но у него нет на это средств. Ее разделят на две небольшие фермы.
Они дошли до пирса, выступавшего в спокойное течение Эшли. На другом берегу на отмели стояли три белые цапли, неподвижные как статуи. Орри хлопнул себя по шее, сгоняя комара. Звук шлепка напугал птиц, они взлетели и плавно скрылись вдали.
– Только вот с мистером Миком есть одна сложность, – продолжал Орри, садясь на старое бревно. – Он не освободится до осени. Говорит, что не может уехать, пока его наниматель не устроится как следует у сестры, которая забирает его к себе.
– Это уже рекомендует его с лучшей стороны.
– Определенно, – согласился Орри. – Так что сомневаюсь, что найду кого-нибудь лучше. Наверное, мне следует написать ему и начать переговоры о жалованье.
