– Изабель? Как ты? Ну же, идем. Ты должна держаться.
Часть вторая
Крушение
Никто, ни один человек не сможет спасти эту страну. Наши люди – плохие солдаты. Они хвастливы, но не исполнительны, они вечно жалуются, если не могут получить все, чего им хочется, а короткий марш-бросок в несколько миль утомляет их. Нужно очень много времени, чтобы это изменить, а что приготовило для нас будущее, я не знаю.
Полковник Уильям Текумсе Шерман, после первого Булл-Рана, 1861 год
Глава 33
Всю ночь по городу носились слухи о разгроме федеральной армии. Елкана Бент, как и тысячи других людей, не мог спать. Он то заходил в какой-нибудь бар, то просто бродил по улицам, где молчаливые толпы ждали известий. Он молился, чтобы пришла весть о победе. Ничто другое его спасти не могло.
Около трех ночи он и полковник Элмсдейл из Нью-Гэмпшира, так ничего и не дождавшись, вернулись в пансион. Спал Бент плохо и слышал, как незадолго до рассвета начался дождь. Потом с улицы донеслись голоса. Он быстро оделся, вышел на крыльцо пансиона и увидел, что на лужайке возле соседнего дома сидят восемь или десять солдат. Еще трое, в заляпанных грязью мундирах, ломали изгородь, чтобы разжечь костер.
На крыльце показался зевающий Элмсдейл с коробкой сигар в руке.
– Паршивый видок у них, да? – сказал он, кивнув на солдат.
Бент почувствовал, как внутри нарастает паника.
Оба полковника быстро направились в сторону Пенсильвания-авеню. Мимо прошла офицерская лошадь, человек в седле спал. У дверей другого пансиона зуавы умоляли дать им что-нибудь поесть. Какой-то гражданский в белом костюме плелся под мелким дождем с несколькими солдатскими флягами и мушкетом. Сувениры с поля боя? Бент постарался сдержать дрожь.
На авеню они увидели санитарные повозки и людей, бродивших с убитым видом. Еще десятки просто спали в Президентском парке. Бент смотрел на окровавленные лица, руки, ноги… На какое-то время они с Элмсдейлом разделились, потом полковник догнал его.
– Это то, чего мы боялись, – сказал он. – Разгром. Я еще вечером это знал. Если бы Макдауэлл победил, президент разослал бы телеграммы во все газеты. Что ж… – Элмсдейл зажег сигару, прикрывая ее от дождя, – то же самое ожидает нас и на Западе.
Бент никогда не был религиозен, но накануне и он молился о победе Союза. Билеты до Кентукки уже были у них на руках. Теперь ему придется использовать свой. Если война продлится еще несколько месяцев, он может погибнуть в Кентукки, так и не явив миру свой бесценный талант.
Ему хотелось избежать такой бесславной судьбы, но он не знал как. Снова пойти к Диллсу он не осмеливался, боясь, что адвокат осуществит свою угрозу. О дезертирстве, которое бы навсегда поставило крест на его военной карьере, он даже не думал, поэтому не видел других возможностей, кроме как воспользоваться купленным билетом.
Ребенок внутри его кричал в тщетном протесте. Заметив странное выражение на лице своего спутника, Элмсдейл пробормотал какие-то извинения и снова отошел в сторону.
На следующий день после Манассаса рота Чарльза вместе со всем легионом разбила лагерь недалеко от штаба конфедератов у фермы Портичи. Это было довольно близко от поля сражения и меньше чем в миле от реки Булл-Ран, в порозовевшей воде которой все еще лежали мертвые тела с обеих сторон.
С наступлением сумерек Чарльз начал чистить Бедового. Чарльз был воодушевлен победой южан, но ужасно злился, что досадные обстоятельства не позволили ему принять участие в бою. В пятницу, возвращаясь из округа Фэрфакс, легион получил приказ выступить на подмогу Борегару. Однако железнодорожная линия Ричмонд – Фредериксберг – Потомак предоставила вагоны только для Хэмптона и его шестисот пехотинцев. Для кавалерии и артиллеристов транспорта не нашлось.
В утро битвы, после бесконечных задержек, Хэмптон наконец добрался до Манассаса, а его кавалерия все еще преодолевала сто тридцать миль извилистых дорог, переходя вброд Саут-Анну, Норт-Анну, Маттапони, Раппаханнок, Аквию, Оккоквен и множество безымянных речушек и ручьев. Несмотря на то что из-за двух мощных ливней им приходилось двигаться изнуряюще медленно, Чарльз за время пути сделал для себя одно важное открытие. Теперь он точно знал, что его люди не подведут, когда дойдет до дела; хотя они по-прежнему не хотели подчиняться дисциплине, но скакали как хорошо слаженный отряд. Большинство вполне прилично сидело в драгунском седле, пусть и не так безупречно, как легендарный Тёрнер Эшби.
У Чарльза так и не появилась возможность проверить свое новое ощущение – они прибыли на следующий день после победы. На месте они узнали, что полковник геройски отличился в прошедшем сражении и получил легкое ранение в голову, когда возглавил свою пехоту против уже смятой армии федералов. Это известие не слишком утешило юных джентльменов Чарльза, которым очень хотелось не только поучаствовать в такой отличной заварушке, но и поживиться трофеями в виде оружия и амуниции, которые в панике бросали удирающие янки. Чарльз вполне разделял чувства своих солдат и мысленно готовился к следующему сражению. Было уже совершенно очевидно, что одним дело не кончится.
Президент Дэвис лично прибыл из Ричмонда, чтобы поздравить отважных командиров, включая Хэмптона, которого Дэвис и Старина Бори навестили в его палатке. Однако к вечеру понедельника Чарльз, как и многие другие, уже слышал о недовольстве некоторых членов правительства, которые считали, что Борегар не воспользовался своей победой, а ведь мог бы дойти до Вашингтона и захватить его.
Такие советы не особо удивили Чарльза. Эти толстозадые бюрократы, которые в своих душных кабинетах только и делали, что брюзжали, не имели ни малейшего понятия о том, что такое война и каких невероятных усилий она требует и от людей, и от животных. Они даже близко не понимали, что солдат или лошадь, тратя огромную энергию, не могут сражаться с неослабевающей силой продолжительное время. Любое сражение было тяжкой работой, и даже для самой огромной храбрости, самой сильной воли и самого мужественного сердца неминуемо наступала усталость.
Но даже несмотря на эти глупые придирки, Манассас стал настоящим триумфом и еще раз доказал давно устоявшуюся веру в то, что джентльмены всегда одолеют чернь. Чарльз отчасти разделял всеобщую эйфорию, наступившую после победы, стараясь не обращать внимания на трупный смрад, долетавший с легким летним ветерком, или на длинные вереницы санитарных повозок, чьи силуэты четко выделялись на фоне красного закатного неба.
Были потери и не такие обезличенные, как те, что скрывались в проезжавших мимо повозках. Заместитель командира полка, подполковник Джонсон из Чарльстона, был убит первым же залпом, выпущенным по его людям. Генерал Бернард Би, один из друзей кузена Орри по Академии, был смертельно ранен сразу после того, как повел своих солдат на позиции этого безумного, как утверждали, профессора из Виргинского военного института Тома Джексона. А ведь именно Би невольно присвоил Джексону новое прозвище, гораздо более лестное, чем то, что было у него в Вест-Пойнте. Когда один из южных полков отступал под натиском северян, Би привел им в пример Джексона, который со своими солдатами занял холм Генри. «Посмотрите на бригаду Джексона, – сказал он. – Стоит как каменная стена!»
