Все родственники Хэмптона вышли из схватки невредимыми: его старший сын Уэйд, служивший под командованием Джо Джонстона, чья полевая артиллерия прибыла к Манассасу по железной дороге; младший сын Престон, двадцатилетний красавец, прославившийся тем, что всегда носил желтые перчатки, который был одним из адъютантов отца; и его брат Фрэнк, кавалерист, – все они благополучно избежали ранений.
Пока Чарльз с помощью острой палочки выковыривал грязь и мелкие камешки из копыт Бедового, подошел Кэлбрайт Батлер, один из командиров. Красивый, холеный парень, Батлер был ровесником Чарльза. Он был женат на дочери губернатора Пикенса, имел прибыльную адвокатскую практику, но оставил ее, чтобы снарядить Эджфилдский гусарский батальон, который затем вошел в легион Хэмптона. Хотя у Батлера не было военного опыта, Чарльз предполагал, что он прекрасно проявит себя в сражении, и вообще, Батлер ему нравился.
– Для таких дел надо завести ниггера, – посоветовал Батлер.
– Завел бы, будь я таким же богатым, как вы, юристы. – (Батлер засмеялся.) – Как там полковник?
– В неплохом настроении, учитывая гибель Джонсона и все наши потери.
– Большие?
– Не особо. Я слышал о двадцати процентах.
– Двадцать… – повторил Чарльз, слегка кивнув; лучше думать об убитых и раненых как о процентах, а не как о живых людях – это помогает спать по ночам.
Батлер присел на корточки рядом с Чарльзом:
– Я слышал, янки бежали не столько от наших Черных всадников, сколько при одной мысли о них. Они бежали от вороных, чалых, серых, гнедых… вообще от любой масти. И всех называли Черными всадниками. Очень жаль, что мы это пропустили. Одно хорошо: сражались мы или нет, мы все равно еще неделю будем пожинать плоды победы. Во всяком случае, те из нас, кто сумеет вернуться в Ричмонд.
Как оказалось, благодарные горожане уже объявили о большом бале, на который будут приглашены все офицеры – герои Манассаса.
– И знаешь, Чарли, больше всего там ждут кавалеристов. Нам ведь совсем не обязательно сообщать дамам, что во время сражения мы находились за много миль оттуда. То есть тебе не обязательно. Из уважения к своей жене я-то вряд ли туда пойду.
– А почему нет? Красавчик Стюарт тоже женат, но могу поспорить – он там будет.
– Чертовы виргинцы… Всегда и везде лезут первыми.
Все бурно обсуждали, как кавалерия Стюарта, выйдя на Садли-роуд, дерзко атаковала отряд зуавов. В тот день Джеб вновь подтвердил свою отчаянную храбрость… или безрассудную лихость – в зависимости от того, кто рассказывал об этом событии.
– Бал, говоришь? Значит, и круг приглашенных будет весьма соблазнительным. – Чарльз старался не смотреть на вновь прибывающие санитарные повозки, которые медленно катили по гребню холма мимо сверкающего солнечного диска.
– Да, там соберутся самые очаровательные дамы со всей округи. Устроители не хотят, чтобы наши храбрые парни страдали от недостатка партнерш в танцах.
– Пожалуй, я бы пошел, если удастся добыть приглашение, – задумчиво проговорил Чарльз.
– Отлично! Наконец-то усталый воин проявляет хоть какие-то признаки жизни! Молодец!
Батлер пошел дальше, а Бедовый ткнулся носом в руку Чарльза, когда тот снова вернулся к работе. Он вдруг неожиданно для себя заметил, что радостно насвистывает при мысли о том, что в случае везения вполне может встретить на этом балу Августу Барклай.
Глава 34
До столицы они добрались в семь утра, насквозь промокшие и уже почти простуженные. Джордж и Констанция с детьми сразу отправились в отель, Стэнли, Изабель и близнецы – в свой особняк; никто из них не сказал друг другу на прощание ни слова.
В номере Джордж наскоро принял ванну, побрился, дважды порезавшись при этом, выпил на два пальца виски и все еще в состоянии оцепенения пошел в министерство.
Отчаяние, вызванное поражением, было столь глубоким в то утро, что никто ничем не занимался, и в половине двенадцатого Рипли закрыл контору и отпустил всех по домам. Говорили, что президент в очередной раз впал в депрессию. По дороге обратно в отель, пробиваясь через толпы отставших от своих частей солдат, Джордж с грустью думал о том, что в этой новости нет ничего удивительного.
Он заснул тяжелым сном и спал почти до девяти вечера, пока Констанция не разбудила его, осторожно коснувшись плеча. Она сказала, что ему необходимо поесть, и супруги спустились вниз. В ресторане отеля было людно, но как-то неестественно тихо. Джордж поспрашивал людей за соседними столиками и лишь поморщился, услышав ответы. На следующий день он снова продолжил свои расспросы, и тогда масштаб и последствия трагедии у Булл-Рана стали понятнее.
Все говорили о позорном поведении добровольцев и их командиров, о жестокости вражеской армии, и особенно одной роты, известной как Черные всадники. У Джорджа сложилось впечатление, что других кавалеристов у южан будто и не было, хотя, конечно, это не могло быть правдой. Однако даже Рипли, как ему показалось, так думал.
Цифры потерь до сих пор уточнялись, хотя кое-что уже было известно. Погиб брат Саймона Кэмерона, командовавший Семьдесят девятым Нью-Йоркским добровольческим пехотным полком, также известным как Шотландские горцы Кэмерона. В постыдном поражении конфедератов все обвиняли Скотта и Макдауэлла. Уже в понедельник, пока Джордж спал, а спал он почти весь день, Макдауэлла отправили в отставку, а из Западной Виргинии был срочно вызван однокашник Джорджа по Вест-Пойнту Макклеллан для создания совершенно новой, а главное, обученной армии, которая смогла бы достойно вести себя в бою.
Во вторник работа в артиллерийском управлении возобновилась. Джордж получил срочные заказы для размещения их на литейном заводе в Колд-Спринг, что требовало его незамедлительной поездки туда. Когда-то, еще в его бытность кадетом, отец Джорджа приезжал на этот завод, расположенный недалеко от Вест-Пойнта. Уже тогда там производились самые красивые железные изделия во всей Америке. Теперь завод выпускал крупные пушки, изобретенные Робертом Паркером Парротом, которые делались по особой технологии, при которой чугун дополнительно усиливался несколькими слоями стали. Представителем артиллерийского управления на заводе был некий капитан Стивен Бене.
Вечером во вторник, после того как Джордж собрал вещи, они с Констанцией, перед тем как заснуть, еще долго вполголоса, чтобы не разбудить детей, говорили о смене армейского командования.
– Линкольн со всем кабинетом и конгресс – все навалились на Макдауэлла, – сказал Джордж. – Но ведь они же сами заставили его вести в бой толком необученных новичков. Добровольцы не могут воевать, как регулярная армия, а Макдауэлла за это наказывают… и Линкольн, и министры, и конгресс…
– Ну да, – пробормотала Констанция. – Первая девушка в бальной книжке президента оказалась неуклюжей, вот он и меняет партнерш.
– Меняет партнерш… Звучит неплохо! – Джордж сунул руку под ночную рубашку, чтобы почесать зудевшее бедро. – Интересно, сколько еще раз он это сделает, прежде чем кончится бал?
