Джордж был рад сменить безрадостную атмосферу Вашингтона на красоту гудзонской долины, еще более прекрасной в этот солнечный погожий день. Старый Паррот, управляющий заводом и выпускник Академии двадцать четвертого года, вызвался лично показать Джорджу весь процесс производства. В жарком цеху, залитом ослепительным светом расплавленного металла, Джордж почувствовал себя как дома. Он был восхищен точностью, с которой рабочие рассверливали отверстия в пушках, а также выковывали четырехдюймовые полосы железа с фирменным клеймом, которые потом приваривались к орудиям.
Паррот явно приветствовал появление в артиллерийском управлении человека, который бы в полной мере понимал все его проблемы, потому что сам возглавлял подобное предприятие. Джорджу старик тоже понравился, однако настоящей находкой – в личном и профессиональном смысле – оказался капитан Стивен В. Бене, которого он помнил еще по выпуску сорок девятого года.
Уроженец Флориды, такой смуглый, что его можно было принять за испанца, Бене делил свое время между заводом и Вест-Пойнтом, где преподавал теорию и практику артиллерийского дела. В один из дней они вместе с Джорджем переправились через Гудзон, чтобы побродить по знакомым местам. По дороге они обсудили все – от своих однокурсников до усилившихся нападок на Академию.
– Я восхищаюсь патриотизмом, который подвигнул вас принять это назначение, – сказал Бене, когда они ужинали в ресторане гостиницы. – Но что до пребывания в ведомстве Рипли… тут мне хочется выразить вам сочувствие.
– Да уж, бедлам там царит еще тот, – согласился Джордж. – Сумасшедшие изобретатели пролезают во все щели, горы бумаг не разбирались целый год, ни о какой стандартизации вообще речи не идет. Я пытаюсь составить базовый список для всех типов артиллерийского вооружения, которое мы используем. Но это чудовищный труд.
– Могу себе представить, – рассмеялся Бене. – Это же не меньше пятисот единиц.
– Есть хороший выход – признать свое поражение, и пусть этим занимаются южане.
– Да, Рипли у кого хочешь отобьет охоту работать. Любую новую идею встречает в штыки, во всем ищет недостатки. А вот я бы, наоборот, искал сильные стороны и причину принять новое изобретение. – Бене немного помолчал, вертя в пальцах бокал с портвейном, а потом спокойно посмотрел на своего собеседника, словно был уверен, что может ему доверять. – Может быть, именно поэтому президент теперь отсылает опытные образцы прямо сюда для оценки. – Он отпил глоток. – Вы об этом знали? Что он действует в обход Рипли?
– Нет, но меня это не удивляет. С другой стороны, Линкольн весьма непопулярен в военном министерстве – именно из-за того, что постоянно во все вмешивается.
– Это можно понять, но… – Бене снова бросил на Джорджа испытующий взгляд. – Иначе как нам избавиться от Рипли?
С этим безрадостным вопросом в голове Джордж вернулся обратно в Вашингтон.
Стоял жаркий июль. Джордж теперь задерживался на работе до позднего вечера. Стэнли он почти не видел в министерстве, а вот Линкольна встречал довольно часто. Похожий на аиста, немного нелепый, президент всегда ходил стремительной походкой из одного правительственного кабинета в другой, с кучей чертежей, докладных записок и служебных документов, а еще с неизменным запасом острот, порой довольно непристойных. Сплетники уверяли, что его жена отказывалась слушать эти шутки, произнесенные в ее присутствии.
Время от времени, ближе к вечеру, Линкольн заглядывал и в Уиндер-билдинг в поисках компаньона для стрельбы по мишеням в парке министерства финансов. Однажды Джордж чуть было не вызвался, но в последнюю минуту промолчал, и не потому, что испытывал страх перед Линкольном – президент всегда был очень общителен и дружелюбен, – а потому, что боялся сказать лишнее о своем ведомстве. Пока он работал на Рипли, он был обязан молчать – хотя бы из простой порядочности.
Несмотря на то что процедурные вопросы в артиллерийском управлении перевешивали конечный результат, отчеты Рипли оказались вовсе не так безнадежны. Джордж обнаружил, что еще больше трех месяцев назад старик умолял о покупке ста тысяч европейских ружей и винтовок, чтобы заменить древние запасы, пылящиеся на федеральных складах. Однако Кэмерон настоял на том, чтобы в армии использовалось только отечественное оружие, из чего Джордж тут же сделал вывод, что кто-то из дружков министра заинтересован в заключении контрактов. Поражение при Булл-Ране сгустило тучи над головой Кэмерона, и теперь его решение было объявлено грубой ошибкой. Стало уже окончательно ясно, что летом война не закончится, а оружия для обучения и вооружения новых рекрутов, которые уже отправлялись в тренировочные лагеря от восточного побережья до Миссисипи, отчаянно не хватало.
Джорджу пришлось отвлечься от составления проекта контракта на производство мортир в Колд-Спринг и срочно доводить до ума новое предложение Рипли о закупке ста тысяч иностранных винтовок и револьверов. Предложение ушло в военное министерство с полудюжиной подписей, и самой важной после Рипли была подпись самого Джорджа. После трех дней молчания он лично отправился проверить судьбу заявки.
– Я видел ее на чьем-то столе, – сказал он, вернувшись. – С резолюцией «отказать».
– На каком основании? – буркнул Менадье, как обычно пытаясь найти нужный документ в бумажных горах на столе.
– Министр хочет, чтобы доклад представили повторно, уменьшив количество вдвое.
– Что? – возмутился Рипли. – Всего пятьдесят тысяч единиц?
Он тут же разразился гневной обличительной речью, и вся работа остановилась почти на час.
В тот же вечер Джордж сказал Констанции:
– Отказ санкционировал Кэмерон, но Стэнли ведь тоже подписал. И думаю, с немалым удовольствием.
– Джордж, нельзя же вечно думать о каком-то злом умысле.
– Я больше думаю о том, что вообще зря согласился на эту проклятую работу. Предостерегающих знаков было достаточно, а я как дурак закрывал на них глаза.
Сочувствуя мужу, Констанция попыталась развеселить его:
– Послушай, ты здесь не единственный страдалец. Только взгляни на мою талию! Если я не прекращу полнеть, то скоро стану больше, чем воздушный шар профессора Лоу! Ты должен мне помочь, Джордж. Напоминай мне во время еды, что мне необходимо умерять аппетит.
Хотя Джордж и мог понять опасения жены, все же ее проблема была куда менее серьезной, чем его. Он ответил неопределенным обещанием и рассеянным взглядом, отчего Констанция встревожилась еще сильнее.
Рипли сообщил Джорджу и еще нескольким офицерам, что в августе им присвоят новые звания; сам он получал чин генерал-майора. Джорджу теперь предстояло носить три петлицы из черной шелковой тесьмы на мундире и золотую звезду майора. Однако из-за этих вольных или невольных безобразий, расцветающих в министерстве пышным цветом день ото дня, он был слишком расстроен, чтобы радоваться повышению.
По сути, Рипли заключал контракт с любым перекупщиком, который заявлял, что может достать иностранное оружие. Простого утверждения было достаточно, чтобы заслужить от Рипли доверие, а значит, и финансирование.
