– Обычно я люблю пострелять в парке министерства финансов, – доверительно сказал он, – хотя ночная полиция терпеть не может шума. Но сегодня туда нельзя, потому что там проходит бейсбольный матч. – Он всмотрелся в винтовку, которую держал Джордж. – Что это у вас?
– Одна из снайперских винтовок, которые мы можем купить у австрийского правительства, сэр.
– Хорошая?
– Я не большой знаток стрелкового оружия, сэр, но я бы сказал: не очень. Хотя, боюсь, это лучшее из того, что мы еще успеваем приобрести.
– Да, мистер Кэмерон не слишком-то торопится вступать в кадриль. А ведь мы могли бы купить и такие. – Линкольн поднял винтовку, которую сжимал своими длинными пальцами с заметно увеличенными суставами, так, словно она была не тяжелее перышка. – Но ваш начальник не интересуется оружием, которое заряжается с казны, и для него не важно, что перепуганные солдаты в гуще сражения вынуждены с большим трудом справляться с дульнозарядниками. Они могут вообще все перепутать и положить пулю раньше, чем насыплют порох. Или по ошибке зарядить два раза, и тогда при выстреле могут пострадать сами. Или плохо вбить пыж, и пуля полетит еле-еле…
Линкольн поджал губы и махнул свободной рукой, изображая жалкий полет пули. Джордж снова посмотрел на винтовку президента, но смог разглядеть лишь клеймо изготовителя на правой пластине затвора: «К. Шарпс».
– Еще я заметил, что слова «новый» и даже «недавний» у бригадного генерала не в большом почете, – с улыбкой продолжил Линкольн. – Однако мне доподлинно известно, что казнозарядные ружья появились еще во времена Генриха Восьмого, а потому никак не могут считаться новыми. Мне нравятся такие винтовки, и, видит Бог, наша армия должна их получить.
– Мы можем купить такое оружие в Европе прямо сейчас? – спросил Джорджа Стоддард.
– Я не думаю, что…
– Нет их там, – перебил его Линкольн – скорее с грустью, чем с раздражением, а потом вдруг совершенно огорошил Джорджа. – Именно поэтому я не так давно отправил туда своего человека с двумя миллионами долларов и полной свободой действий. Если Кэмерон и компания не желают этим заниматься, найдутся и другие пути.
Наступило неловкое молчание. Наконец Стоддард тихо кашлянул:
– Сэр, скоро совсем стемнеет…
– Стемнеет. Да. Прекрасное время – как раз для стрельбы.
– Прошу меня извинить, мистер президент. – Джордж боялся, что его голос прозвучал странно: от этих плохих новостей у него пересохло во рту.
– Разумеется, майор Хазард. Рад был познакомиться с вами именно здесь. Меня всегда восхищают люди, которые не перестают учиться. Я и сам стараюсь так жить.
Волоча австрийскую винтовку, Джордж пошел с пирса в сгущавшихся сумерках. Вскоре он уже ехал мимо ярко освещенной тюрьмы, прислушиваясь к звукам выстрелов на берегу. У него было такое чувство, будто его ударили по голове. Оказывается, «Кэмерон и компания» в куда большей опасности, чем он предполагал. А значит, и он сам, ведь он работал на них.
Стэнли доставило огромное удовольствие отвергнуть предложение, подготовленное его братом. Из того долгого мучительного перехода от Манассаса до Вашингтона он почти ничего не помнил. Он забыл, как плакал на обочине, хотя Изабель уже не раз освежила его память, зато хорошо запомнил, как Джордж кричал на него, как дергал за плечо, будто он какой-то черномазый с плантации. И если он и раньше старался пренебрегать работой Джорджа или всячески затруднять ее, то теперь у него для таких проволочек стало на одну причину больше.
В последнее время его сильно беспокоило собственное положение. Он был ставленником Кэмерона, а слухи уверяли, что звезда его благодетеля вот-вот закатится. Впрочем, в министерстве как будто ничего не менялось. Несколько дней министр отсутствовал, оплакивая своего погибшего брата, но потом все пошло как обычно.
И все-таки влиятельные конгрессмены все чаще начали задавать неудобные вопросы – в личных беседах, в письмах и через прессу. Всех интересовало, как военное министерство заключает контракты на поставку. То, что Линкольн отправил в Европу своего человека для закупки оружия, говорило по меньшей мере о недостаточном доверии президента методам Кэмерона. Жалобы на нехватку обмундирования, стрелкового оружия и боеприпасов нескончаемым потоком текли из всех тренировочных лагерей. И все более открыто Кэмерона обвиняли в халатности и в том, что по его вине новая армия, которую Малыш Макклеллан пытается сделать сильной и по-настоящему боеспособной, не получает и половины того, что требуется.
Кроме обуви, мог бы уточнить Стэнли не без самодовольства. Пеннифорд производил ее в оговоренном количестве и точно по графику. Прогноз прибыли к концу года ошеломил Стэнли и порадовал Изабель, которая заявила, что знала об этом с самого начала.
К сожалению, личные успехи не могли помочь Стэнли пережить назревающий кризис в министерстве. Письменные и устные требования о предоставлении информации становились все более жесткими. «Возмутительная нехватка всего», «Неточности в отчетах» — кричали газетные заголовки. Если какое-то нарушение якобы имело место, Кэмерон ничего не отрицал. Но и не признавал. Однажды Стэнли подслушал, как двое служащих обсуждали его приемы.
– Сегодня утром пришло еще одно злобное письмо. На этот раз из министерства финансов. Остается только восхищаться, как босс с этим управляется. Молчит как каменная стена… прямо как тот безумный Джексон у Булл-Рана.
– Я думал, сражение было у Манассаса, – сказал другой служащий.
– Так говорят мятежники. А по-нашему, это Булл-Ран.
Второй застонал:
– Если они начнут называть сражения по населенным пунктам, а мы – по речкам, то как, черт побери, школьники разберутся во всем этом лет через пятьдесят?
– Да не все ли равно? Меня больше волнует день сегодняшний. Даже наш босс не может вечно изображать каменную стену. Мой тебе совет – забирай свое жалованье и…
Тут он заметил Стэнли, остановившегося возле стола, где лежала толстая папка с контрактами, подтолкнул своего товарища, и они торопливо ушли.
Этот короткий разговор очень хорошо выражал то отчаяние, которое постепенно охватывало все министерство. Сомнительное положение Кэмерона уже перестало быть секретом для избранных. Ему явно грозили серьезные неприятности, а значит, и его приближенным тоже. Когда Стэнли вернулся к своему столу, он уже не мог думать ни о чем другом.
Нужно срочно сделать так, чтобы его имя больше не связывали с именем его старого наставника, решил он. Но что же придумать? Как назло, ничего в голову не приходило, и Стэнли решил посоветоваться с Изабель. Уж она-то точно знает, что делать.
Однако в тот вечер Изабель явно была не расположена что-либо обсуждать. Стэнли застал ее в отвратительном настроении с газетой в руках.
– Что тебя так расстроило, дорогая?
– Наша дражайшая родственница. Выслуживается перед теми самыми людьми, которых должны обхаживать мы.
