Это не означало, что в Аравии был недостаток «правил ведения войны». Их у языческих племен существовало целое множество с указанием того, когда и где должна происходить битва. Но по большей части эти правила были призваны сдерживать и ограничивать боевые действия, чтобы обеспечить выживание племени, а не устанавливать кодекс поведения. Ровно так же, как абсолютная мораль не играла значительной роли в племенной концепции закона и порядка, не влияла она и на становление таких понятий, как война и мир.
Доктрина джихада, по мере того как она медленно развивалась в Коране, была специально предназначена для разделения понятий войны в доисламском и исламском обществах и для наполнения последнего тем, что Мустансшер Мир называет «идеологически-этическим измерением», которое до этого не существовало на Аравийском полуострове. В центре доктрины джихада находилось ранее непризнанное различие между воюющими и теми, кто не участвует в боевых действиях. Таким образом, убийство женщин, детей, монахов, раввинов, стариков или любого другого, не принимающего участия в сражении, было категорически запрещено вне зависимости от обстоятельств. В конечном итоге мусульманский закон распространил этот запрет на пытки военнопленных, нанесение увечий мертвым, изнасилования, домогательства или любое сексуальное насилие во время боевых действий, убийство дипломатов, своевольное уничтожение собственности и снос религиозных и медицинских учреждений. Все эти правила столетия спустя будут включены в систему современных международных правовых норм о войне.
Но возможно, самым важным новшеством в доктрине джихада стало запрещение всех видов войн, кроме оборонительных. «И сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается с вами, – гласит Коран, – но не преступайте – поистине, Аллах не любит преступающих!» (2:190). В другом отрывке Коран еще более прямолинеен: «Дозволено тем, с которыми сражаются, за то, что они обижены… тем, которые изгнаны из своих домов без права, разве только за то, что они говорили “Господь наш – Аллах”» (22:39; выделено автором).
Правда, некоторые строки в Коране наставляют Мухаммада и его последователей: «избивайте многобожников, где их найдете» (9:5), «боритесь с неверными и лицемерами» (9:73) и в особенности «сражайтесь с теми, кто не верует в Аллаха и в последний день» (9:29). Однако нужно понимать, что эти строки были направлены конкретно против курайшитов и их скрытых сторонников в Ятрибе, именуемых в Коране «многобожниками» и «лицемерами» соответственно, из-за которых умма оказалась вовлечена в ужасную войну.
Тем не менее эти строки с давних пор используются в равной степени мусульманами и немусульманами как свидетельство того, что ислам выступает за борьбу с неверующими до тех пор, пока они не перейдут в религию Мухаммада. Но такая точка зрения не поддерживалась ни Кораном, ни Мухаммадом. Она была выдвинута в период расцвета эпохи крестовых походов, а отчасти и в ответ на них, более поздними поколениями исламских юристов, которые разработали то, что сейчас называют «классической доктриной джихада». Это доктрина, которая, помимо прочего, разделила мир на две сферы – территорию ислама (дар аль-ислам) и территорию войны (дар аль-харб), – причем первая постоянно стремится распространить свое влияние на вторую.
Когда эпоха крестовых походов подошла к концу, а внимание Рима переключилось с мусульманской угрозы на христианские реформаторские движения, которые стали возникать по всей Европе, классической доктрине джихада был брошен вызов новым поколением мусульманских ученых. Одним из них был Ибн Таймия (Таймиййа) (1263–1328), чье влияние на процесс формирования мусульманской идеологии сравнимо только с влиянием святого Августина на идеологию христианства. Ибн Таймия утверждал, что идея об убиении неверующих, отказавшихся переходить в ислам, – основа классической доктрины джихада – не только игнорирует пример самого Мухаммада, но также нарушает один из наиболее важных принципов Корана: «нет принуждения в религии» (2:256). Действительно, в этом отношении Коран непреклонен: «Истина – от вашего Господа: кто хочет, пусть верует, а кто хочет, пусть не верует» (18:29). Коран также риторически вопрошает: «Разве ж ты вынудишь людей к тому, что они станут верующими?» (10:100). Очевидно, что нет; поэтому Коран повелевает верующим говорить тем, кто не верит: «У вас – ваша вера, и у меня – моя вера!» (109:6).
Отрицание Ибн Таймией классической доктрины джихада спровоцировало появление ряда работ мусульманских политических и религиозных мыслителей в XVIII и XIX вв. В Индии Саид Ахмад-хан (1817–1898) использовал аргументы Ибн Таймии для утверждения неправомерности употребления понятия джихада в контексте борьбы за независимость от британской оккупации, поскольку британцы не подавляли религиозную свободу мусульманской общины Индии, то есть не было соблюдено требование Корана для санкционирования джихада (как можно себе представить, этот аргумент не пользовался популярностью в колониальной Индии). Чирак Али (1844–1895), протеже Ахмад-хана и один из первых мусульманских исследователей, продвинувших изучение Корана в сторону рациональной контекстуализации, утверждал, что современная мусульманская община не может воспринимать историческую умму Мухаммада как законный пример того, как и когда нужно вести войну, поскольку умма развивалась в то время, когда, как отмечалось, весь доступный для изучения мир был в состоянии перманентного конфликта. В начале ХХ в. египетский реформатор Махмуд Шалтут (1897–1963) использовал механизмы контекстуализации Корана Чирака Али, чтобы показать, что ислам объявляет вне закона не только те войны, которые ведутся не в ответ на прямую агрессию, но также и те, которые официально не санкционированы квалифицированным мусульманским юристом, или муджтахидом.
Но на протяжении последнего столетия, особенно после того как колониальный опыт привел к появлению нового типа исламского радикализма на Ближнем Востоке, классическая доктрина джихада возродилась на кафедрах и в аудиториях некоторых мусульманских интеллектуалов. В Иране аятолла Хомейни (1902–1989) избрал воинственную интерпретацию джихада: сначала для того, чтобы активизировать антиимпериалистическую революцию 1979 года, а затем чтобы подпитывать разрушительную восьмилетнюю войну с Ираком. Именно такое видение джихада как орудия войны способствовало основанию исламской военной группировки «Хезболла»
[12], тактически использовавшей смертников, что дало начало ужасной новой эре международного терроризма.
В Саудовской Аравии Абдулла Юсуф Аззам (1941–1989), профессор исламской философии в Университете короля Сауда, использовал свое влияние среди молодежи, чтобы продвигать бескомпромиссную воинственную интерпретацию джихада, миссия по осуществлению которого, как он утверждал, была возложена на всех мусульман. Взгляды Аззама легли в основу деятельности палестинской военной группировки ХАМАС, которая приняла на вооружение тактику «Хезболлы» в своем противостоянии израильской оккупации. Его учение оказало исключительное влияние на одного студента – Усаму бен Ладена, в конечном итоге воплотившего в жизнь идеологию своего наставника и призвавшего к всемирной мусульманской кампании джихада против Запада, тем самым запустив ужасающую волну терроризма, которая привела к гибели нескольких тысяч невинных людей.
