После битвы при Бадре Мухаммад также был глубоко обеспокоен вопросом верности своих соратников, и именно по этой причине он укрепил соглашения о взаимной защите в оазисе, оформив Мединскую конституцию. Этот документ, который Моше Гил метко назвал «актом подготовки к войне», ясно дал понять, что защита Медины – или по крайней мере разделение бремени по защите – это общая для всех жителей ответственность. И хотя конституция внесла ясность относительно религиозных и социальных свобод еврейских кланов Медины, заявив, что «евреям – своя религия, а мусульманам – своя», она тем не менее недвусмысленно предусматривала предоставление этими кланами помощи, «кто бы ни сражался против людей, поддерживающих этот документ». Проще говоря, конституция обеспечила механизмы, посредством которых Мухаммад мог выяснить, кто был на его стороне, а кто нет. Поэтому, когда он заподозрил, что клан Кайнука нарушил клятву о взаимной защите, он стал действовать быстро.
В соответствии с арабской традицией наказание за измену было четко определено: мужчины должны быть убиты, женщины и дети – проданы в рабство, а их имущество подлежало разделению как добыча. В Медине все предполагали, что именно эта участь и постигнет Бану Кайнука, поэтому они были потрясены, когда Мухаммад отверг традиционный закон и решил вместо этого изгнать клан из Медины. Более того, он пошел дальше, разрешив им взять с собой большую часть своего имущества. Со стороны Мухаммада это было великодушное решение, во многом навязанное ему союзниками в Медине, которые не хотели, чтобы кровь клиентов осталась на их руках. Но через год, после гибельного поражения его самоуверенной армии при Ухуде он был вынужден вновь принять подобное решение.
Исход битвы при Ухуде морально сломил умму. Что еще более важно, она, как казалось, подтвердила ожидания еврейских кланов Медины относительно того, что победа курайшитов над Мухаммадом – лишь вопрос времени. Бану Надир и Бану Курайза, два господствующих еврейских клана, оставшихся в оазисе, были особенно рады исходу битвы при Ухуде. Клан Бану Надир, шейх которого тайно встречался с лидером курайшитов Абу Суфьяном, задумал извлечь выгоду из слабости Мухаммада и убить его. Но, еще не оправившись от ран, Мухаммад прознал об этом и, как только расквитался с Кайнука, стремительно собрал оставшиеся силы своей разбитой армии, чтобы начать осаду крепости Надир. Когда клан обратился к своим собратьям-евреям за помощью, шейх Бану Курайза Кааб ибн Асад дал четко понять, что они должны рассчитывать только на себя. Получив такой ответ, Бану Надир ничего не оставалось, кроме как сдаться Мухаммаду, но только с тем условием, что им будет предоставлена такая же возможность, как и Бану Кайнука, сложить свое оружие и покинуть Медину мирно. Вновь, к огромному недовольству своих последователей, многие из которых были серьезно ранены в ходе битвы, Мухаммад согласился. Бану Надир покинул Медину и отправился в Хайбар, взяв с собой все свое богатство и имущество.
После битвы при Ухуде столкновения между Меккой и Мединой продолжались еще два года. Это были кровавые времена, сопровождавшиеся секретными переговорами, тайными убийствами и ужасными актами насилия с обеих сторон. Наконец в 627 г. курайшиты, уставшие от продолжающегося конфликта, сформировали огромную коалицию из числа бедуинов и направились к Медине, надеясь положить конец затяжной войне. В этот раз, однако, Мухаммад решил дождаться того момента, когда курайшиты сами придут к нему. Следуя новой военной тактике, которая столетия спустя будет взята на вооружение, он поручил своим последователям вырыть траншею вокруг Медины, изнутри которой он мог защищать оазис неограниченное количество времени. После почти месяца попыток преодолеть эту искусную траншейную защиту курайшиты и их большая бедуинская коалиция сдались и вернулись домой, измученные и опустошенные.
Хотя до победы еще было далеко, Мухаммад не мог быть недоволен результатом, особенно учитывая то, как прошла битва при Ухуде. Военных сражений было не так много; людские потери с обеих сторон незначительны. На самом деле промежуточные результаты были скромны. Но битва у рва, как она будет прозвана, известна не тем, что произошло во время боя, а тем, что произошло после него.
Во время месячной осады, когда армия Медины боролась за то, чтобы сдержать натиск захватчиков Мекки, Бану Курайза – в то время крупнейший еврейский клан в оазисе – активно поддерживал силы курайшитов, вплоть до поставок им оружия и припасов. Невозможно сказать, почему Курайза столь открыто предали Мухаммада. Наглость, с которой они вели переговоры с бедуинской коалицией – даже когда вокруг них бушевала битва, – указывает на то, что они, возможно, думали, что это был конец движению Мухаммада, и хотели оказаться на правильной стороне, когда пыль сражения уляжется. Быть может, Курайза понимали, что, даже если Мухаммад выиграет битву, в худшем случае они будут изгнаны из Медины, как Кайнука и Надир, при этом последние уже процветали среди многочисленного еврейского населения в Хайбаре. Но щедрость Мухаммада имела пределы, и он более не намерен был миловать.
Дольше месяца он удерживал Бану Курайза в их крепости, обдумывая со своими советниками, как стоит поступить. В конце концов он обратился к арабской традиции. Это был спор, который мог быть решен только посредством арбитража, совершаемого хакамом. Но поскольку разногласия затрагивали интересы Мухаммада, который, очевидно, не был нейтральной стороной, роль арбитра перешла к Сааду ибн Муазу, шейху ауситов.
На первый взгляд казалось, что Саад не был по-настоящему нейтральной стороной в данном споре. В конце концов, Бану Курайза были клиентами ауситов и таким образом технически попадали под прямую защиту Саада. Это могло послужить объяснением, почему Курайза так хотели заполучить его в качестве хакама. Но когда Саад вышел из своей палатки, где восстанавливался после полученных в битве ран, его решение стало самым явным признаком того, что старые социальные порядки утратили силу.
«Я выношу им приговор, – заявил Саад, – согласно которому их бойцы будут убиты, их дети [и жены] будут заключены в плен, а их имущество будет разделено».
По понятным причинам казнь Бану Курайза была удостоена особого исследовательского внимания со стороны ученых различных направлений. Генрих Грец, писавший в XIX в., обрисовал это событие как варварский акт геноцида, отражающий свойственные исламу антисемитские настроения. С. У. Барон в своем труде «Социальная и религиозная история евреев» каким-то фантастическим образом связал Бану Курайза с восставшими в Масаде – легендарными евреями, которые сделали героический выбор в пользу совершения массового самоубийства вместо повиновения римлянам в 72 г. В начале ХХ в. ряд ориенталистов указывали на этот эпизод в исламской истории как на доказательство того, что ислам – жестокая и отсталая религия. В работе «Мухаммад и завоевания ислама» (Muhammad and the Conquests of Islam) Франческо Габриели заявил, что казнь Курайза Мухаммадом подтверждает «наше представление как христиан и цивилизованных людей, что этот Бог или по крайней мере это Его проявление не относится к нам».
В ответ на эти обвинения некоторые мусульманские ученые провели значительное исследование для подтверждения того, что казни Бану Курайза никогда не было, по крайней мере в том виде, как это было описано. И Баракат Ахмад, и В. Н. Арафат, например, отмечали, что история Курайза не только несовместима с кораническими ценностями и исламским прецедентом, но и основывается на весьма сомнительных и противоречивых записях, полученных от еврейских летописцев, которые хотели изобразить Курайза как героических божественных мучеников.
