Коран, как святое писание, явившееся откровением, неоднократно напоминает мусульманам: то, что они слышат, – это не новое послание, а «подтверждение истинности того, что ниспослано до него» (12:111). Фактически Коран предлагает беспрецедентное представление о том, что все явленные ранее писания произошли от единственной скрытой на небесах книги, названной умм аль-китаб, или «Мать книг» (13:39). Это означает, что в понимании Мухаммада Тора, Евангелия и Коран должны быть прочитаны как единое целостное повествование об отношениях человечества и Бога, в процессе развития которых пророческое сознание духовно переходит от одного пророка к следующему – от Адама к Мухаммаду. По этой причине Коран советует мусульманам говорить евреям и христианам: «Мы уверовали в Аллаха и в то, что ниспослано Ибрахиму, и Исмаилу, и Исхаку, и Йакубу, и коленам, и в то, что было даровано Мусе, и Исе, и пророкам от Господа их. Мы не различаем между кем-либо из них, и Ему мы предаемся» (3:84).
Конечно, мусульмане убеждены, что Коран – это последнее откровение в череде священных писаний, равно как и Мухаммад – «последний из Пророков». Но Коран не отменяет предыдущие писания, он их только дополняет. И хотя представление, что одно писание служит залогом подлинности других, являет собой по меньшей мере замечательное событие в истории религий, понятие умм аль-китаб может указывать на более глубокий смысл.
Как неоднократно упоминается в Коране (и что недвусмысленно подтверждает Мединская конституция), Мухаммад мог понимать концепцию умм аль-китаб не только в том ключе, что евреи, христиане и мусульмане делили между собой одно священное писание, но также и в том смысле, что они составляли единую божественную умму. По убеждению Мухаммада, евреи и христиане были «людьми Писания» (ахл аль-китаб), духовными братьями, которые, противостоя язычникам Аравии, поклонялись одному Богу, читали те же писания и разделяли те же нравственные ценности, что и мусульманская община. Хотя каждая вера подразумевала существование своей отдельной религиозной общины (собственную умму), вместе они образовывали единую умму – такую необычную идею Мохаммед Бамье назвал «монотеистическим плюрализмом». Таким образом, Коран обещает, что «те, кто уверовал и которые исповедуют иудейство, и сабии, и христиане, – кто уверовал в Аллаха в последний день и творил благое, – нет страха над ними, и не будут они печальны!» (5:69; выделено автором).
Именно это убеждение в существовании единой монотеистической уммы привело Мухаммада к идее связать его общину с евреями, а вовсе не чувство необходимости подражать еврейским кланам или желание облегчить процесс принятия ими его как Пророка. Мухаммад уравнял членов своей общины с евреями в Медине, потому что считал их, как и христиан, частью своей уммы. Следовательно, когда он пришел в Медину, он объявил Иерусалим (где находился давно разрушенный Храм), в направлении которого евреи обращались во время своей молитвы, местом для паломничества, или кибла, для всех мусульман. Он постановил в своей общине обязательное соблюдение поста, который начинался ежегодно на десятый день (Ашура) первого месяца еврейского календаря, в день, более известный как Йом Кипур. Он намеренно назначил в качестве дня сбора мусульманской паствы полдень пятницы, чтобы это время совпадало с подготовкой евреев к шаббату, но не нарушало ее. Он принял многие из еврейских правил, касающихся потребления пищи и требований к чистоте, а также своим примером поощрял последователей к заключению браков с евреями.
И хотя спустя несколько лет Мухаммад перенес киблу из Иерусалима в Мекку и установил правило ежегодного поста в Рамадан (месяц, когда Коран был впервые явлен Мухаммаду как божественное откровение) вместо Йом Кипур, эти решения не должны быть истолкованы как «разрыв с евреями». Их следует интерпретировать как становление ислама в качестве независимой религии. Несмотря на эти изменения, Мухаммад продолжал поддерживать среди своих последователей идею поста в Йом Кипур и никогда не прекращал почитать Иерусалим как священный город; после Мекки и Медины Иерусалим – самый почитаемый священный город во всем мусульманском мире. Более того, Пророк поддерживал практику соблюдения особых требований относительно приема пищи, чистоты и ограничений, связанных с браком, которые он воспринял от евреев. И вплоть до дня своей смерти Мухаммад продолжал быть сторонником мирного дискурса, а не богословских дебатов в отношениях с еврейскими общинами Аравии, именно так, как предписывал ему Коран: «и не препирайтесь с обладателями книги, иначе как чем-нибудь лучшим, кроме тех из них, которые несправедливы» (29:46). Пример Мухаммада на длительное время возымел влияние на его ранних последователей: как отмечала Набиа Абботт, в течение первых двух веков существования ислама мусульмане регулярно читали Тору наравне с Кораном.
Безусловно, Мухаммад понимал, что существовали очевидные богословские различия между исламом и религиями других народов Книги. Но он рассматривал эти различия как часть божественного плана Господа, который бы мог создать единую умму, если бы пожелал, но вместо этого предпочел, чтобы у «каждого народа был свой посланник» (10:47). Поэтому евреям Господь послал Тору, «в которой руководство и свет», христианам – Иисуса «с подтверждением истинности того, что ниспослано до него в Торе», и, наконец, арабам Господь даровал Коран «для подтверждения истинности того, что ниспослано до него». В этом смысле идеологические различия между людьми Книги объясняются в Коране как подтверждение желания Бога дать каждому народу свой закон и путь (5:42–48).
При этом Мухаммад отвергал то, что считал богословскими нововведениями. Главной из них была концепция Троицы. «Аллах един, – вразрез с христианской концепцией Троицы утверждается в Коране. – Аллах вечный; не родил и не был рожден» (112:1–3). Этот стих, как и многие подобные ему в Коране, никоим образом не осуждает христианство per se
[16]. С самого начала своего служения Мухаммад почитал Иисуса как величайшего из посланников Господа. Большая часть повествований в Евангелиях пересказана в Коране, но в несколько сокращенном варианте, включая непорочное зачатие Иисуса (3:47), творимые им чудеса (3:49), его мессианское предназначение (3:45) и ожидание суда над всем человечеством на исходе времен (4:159). Коран, однако, не разделяет убеждений последователей учения о Троице, которые утверждают, что Иисус сам был Богом. «Не веровали те, которые говорили: “Ведь Аллах – третий из трех”, – сказано в Коране, – тогда как нет другого божества, кроме единого Бога» (5:73). По убеждению Мухаммада Иисус никогда не объявлял о своей божественности и никогда не призывал ему поклоняться (5:116–18).
В то же время Мухаммад набросился с критикой на тех евреев Аравии, кто «отвратился от толка Ибрахима» (2:130), и на тех, «кому было дано нести Тору, а они ее не понесли» (62:5). Опять-таки это не было осуждением иудаизма. Об уважении и почитании, которое выказывал Мухаммад величайшим еврейским патриархам, свидетельствует тот факт, что почти все библейские пророки упоминаются в Коране (Моисей – почти сто сорок раз!). Скорее, Мухаммад обращался к тем евреям, проживавшим на Аравийском полуострове – и только на нем, – которые как в своей вере, так и на практике «нарушили свой договор [с Аллахом]» (5:13).
