Будучи мальчиком, аль-Мамун, как и подобает, обучался наукам о религии и отличился как знаток исламского права и теологии, в особенности рационалистской традиции (о которой более подробно будет сказано далее). Когда он стал халифом, он окружил себя единомышленниками из числа улемов. С ними он регулярно обсуждал вопросы, касающиеся сущности Бога, свободы воли и, что самое важное, природы происхождения Корана, который, как считал аль-Мамун, был созданным творением и полностью отделен от сущности Бога.
До того времени позиция аль-Мамуна в отношении Корана отражала мнение меньшинства улемов; большая часть религиозных священнослужителей была убеждена, что Коран соизначален Богу. Однако в последний год своего царствования халиф заявил, что отныне все преподаватели и знатоки религиозного учения обязаны придерживаться доктрины о создании Корана. В противном случае им более не разрешалось продолжать свою деятельность.
Опять же, хотя представление о том, что халиф может влиять на религиозные вопросы, не было новым, это был первый случай, когда халиф сделал себя единственным арбитром в этой сфере. Невозможно сказать, что произошло бы, если бы аль-Мамун преуспел в своих попытках «переформулировать [халифальную] легитимность», как справедливо назвал это Ричард Буллиет. Весьма вероятно, что ислам сегодня был бы совершенно другой религией. Халифат, возможно, стал бы папством; религиозная власть в государстве могла бы стать централизованной, и в результате сложилась бы ортодоксальная мусульманская церковь.
Но аль-Мамун в реализации своих задумок не преуспел. Фактически несколько лет спустя в период правления сына аль-Мутасима аль-Мутаваккиля (ум. 861) инквизиция была отменена с осознанием того, что никогда более халиф не должен быть столь явно вовлечен в религиозные дела. В действительности аль-Мутаваккиль раскачал маятник богословия в сторону традиционалистов, щедро вознаграждая улемов, которые были сторонниками этой парадигмы, и преследуя тех самых рационалистов, которые до его царствования пользовались благосклонностью суда. К моменту воцарения халифа аль-Кадира (ум. 1031) подавляющее большинство улемов-традиционалистов, особенно влиятельные ханбалиты, были объединены одной доктриной.
Освобожденные государством от оков, улемы отныне могли подняться до уровня бесспорных религиозных лидеров в умме, и эту позицию они использовали не только для институционализации своих мнений в правовом и богословском поле в форме отдельных исследовательских школ мысли, но также для того, чтобы сформулировать обязательный, всеобъемлющий кодекс поведения, названный шариатом, навсегда превративший ислам из религии в образ жизни и охвативший все сферы деятельности, – только улемы имели право утвердить нечто подобное. Как однажды заметил живший в IX в. правовед Малик ибн Анас, основатель маликитской правовой школы: «Ислам – это наука, поэтому обращайте пристальное внимание на тех, от кого вы получаете знание о ней».
Религии становятся институтами, когда мифы и ритуалы, которые когда-то формировали их священную историю, трансформируются в авторитетные модели ортодоксии (правильной интерпретации мифов) и ортопраксии (правильного толкования ритуалов), хотя одно часто превалирует над другим. Христианство может выступать в качестве высшего примера «ортодоксальной» религии; это в основном определенные убеждения, выраженные через вероучение, которые делают человека правоверным христианином. На обратном конце спектра находится иудаизм, квинтэссенция «ортопраксической» религии, где главная роль отведена действиям, выраженным через Закон, которые создают богопослушного еврея. Это не означает, что убеждения не имеют отношения к иудаизму или действия не важны для христианства. Скорее речь о том, что при сравнении этих двух религий иудаизм придает гораздо большее значение ортопраксическому поведению, нежели христианство.
Подобно иудаизму, ислам в первую очередь – ортопраксическая религия, настолько, что Уилфред Кантуэлл Смит предложил переводить слово сунниты как «ортопраксы», а не «ортодоксы». Однако, поскольку улемы склонны рассматривать исламские практики как обоснование исламской теологии, ортопраксия и ортодоксия тесно связаны друг с другом в исламе, и это означает, что вопросы богословия, или калам, невозможно отделить от вопросов права, или фикха.
По этой причине улемы зачастую отвергают практику чисто умозрительного богословского познания как незначительный лепет (калам означает «говорить», или «речь», а к мусульманским богословам часто обращались как ахл аль-калам, «люди слова»). Не теологические аргументы в споре о сущности Бога больше всего беспокоили улемов с самых первых дней исламской экспансии (хотя, как мы увидим, этот вопрос в конечном итоге станет активно обсуждаемым среди ученых), особенно учитывая, что умма была все более рассеяна по разным территориям, а разнообразие языков и культур народов, в нее входивших, все возрастало. Скорее предметом их забот был процесс формализации конкретных способов выражения веры через ритуалы. Конечной целью улемов было формирование строгих руководящих принципов, согласно которым будет установлен точный механизм по определению, кто может считаться мусульманином, а кто нет. Результатом их трудов стало то, что сейчас широко известно как пять столпов ислама.
Пять столпов ислама заключают в себе основные ритуалы мусульманской веры. Тем не менее, по замечанию Джона Ренара, следование столпам не означает «ограничение жизни личности и сложного глобального сообщества до целого ряда религиозных практик». Более того, пять столпов подразумеваются как метафора ислама; они не только резюмируют требования, предъявляемые к тем, кто хочет стать членом уммы, но также постулируют, что значит быть мусульманином.
Вопреки распространенному мнению столпы – это не насильственные обязательства. Совсем наоборот. Это очень прагматические ритуалы, во время совершения которых верующий несет ответственность только за те действия, которые он способен выполнить. Это и не показательные действия. Единственный важный фактор в исполнении любого мусульманского ритуала – это намерение верующего, которое должно быть сознательно озвучено до того, как ритуальная процедура начнется. В конце концов, столпы должны быть «совокупностью действий», которые, по словам Мохамеда А. Абу Риды, не просто «вербальные и физические, но прежде всего умственные и моральные, исполненные в соответствии с определенными условиями сознательного намерения, внешней и внутренней чистоты, состояния разума, смирения и покорности сердца, что создает в душе верующего настоящую жизнь религиозной преданности и духовности».
За исключением основного столпа, шахада, или свидетельства о вере (который мы обсудим последним), все они в основном регулируют общественную деятельность. Фактически первичная цель пяти столпов – помочь верующим четко заявить посредством выполнения определенных действий о их членстве в мусульманском сообществе. Древний идеал уммы хариджитов как харизматической и богодухновенной общины, через членство в которой достигается спасение, стал общепринятой (ортодоксальной) доктриной подавляющего большинства мусульман в мире, которые без всякой централизованной религиозной власти и какой-либо Церкви или стандартизированной религиозной иерархии рассматривают сообщество как ядро мусульманской веры.
