Стыдись, самурай! Кто собирался сделать сэппуку? Ты собирался. Что в этом мире может испугать того, кто не боится вспороть собственный живот?!
Довод звучал убедительно. Мне назначено наказание? Мой долг – стойко принять неизбежное. Пытки? Пусть будут пытки. Если накажут только меня, не тронув отца и мать – да я что угодно вытерплю! Рассчитывать на такую удачу было глупо, но я уцепился за эту мысль, как тонущий рыбак – за доску. Слаб человек: зарони в него семечко надежды – расцветёт буйным цветом на пустом месте.
– Иди сюда.
У центрального стола воздвигся громадный детина, одетый в грубую хлопковую куртку. Дознаватель Сэки уже покинул подвал, строго-настрого велев мне делать всё, что прикажет этот громила по имени Кента. Голову Кента обвязал багровым платком, на моряцкий манер. Платок надёжно скрывал его причёску, и я не знал: самурай он или простолюдин. Бандит, отъявленный бандит! Волосатые ручищи, торчавшие из коротких рукавов, все в шрамах. Ещё один шрам наискось пересекал лицо, проходя через левую глазницу, которая заросла отвратительным на вид «диким мясом».
Хотелось бежать без оглядки, но я подошёл к столу.
– Раздевайся.
«Это ещё зачем?!»
Я проглотил возмущение, жгучее как семена горного перца. Сэки Осаму велел мне подчиняться? Значит, следует безропотно принять наказание, каким бы оно ни было. Я снял верхнее кимоно, снял нижнее; поискал взглядом, куда бы их положить. Из-за дальней ширмы, словно только того и ждал, возник щуплый востроносый человечек, похожий на речного каппу
[29]. Он забрал мою одежду и вновь юркнул за ширму.
– Благодарю.
– Штаны тоже, – обрадовал Кента.
Я остался в набедренной повязке.
– Ложись.
Громила указал на стол:
– Лицом вниз.
Дерево было гладким и тёплым. Уже ложась, я заметил кожаные ремни по краям стола и запоздало догадался, для чего они. Отвечая моим страхам, Кента затянул ремни на запястьях и лодыжках несчастного Рэйдена, распялив жертву на столе.
Кашель.
Глухое звяканье: раз, другой.
Мне под лопатку вонзилось что-то острое.
5
«Да не ёрзайте вы!»
– Завтра явитесь сюда в час Зайца.
– Да, Сэки-сан.
– Кента продолжит работать с вами.
– Да, Сэки-сан.
Спина зудела и горела, словно её исхлестали крапивой. «Не пить саке, – повторял я про себя. – Не ходить голым под солнцем. Тёплая ванна по вечерам. Тёплая, не горячая!»
Наставления громилы отличались краткостью.
– Будете ходить каждый день, пока Кента с вами не закончит.
– Да, Сэки-сан.
«Как долго это продлится?» – хотел спросить я, но не решился.
– Месяц. Может, полтора, – ответил старший дознаватель.
Вне сомнений, он читал мои мысли.
– Кента – это не всё. С завтрашнего дня вы присту̀пите к своим обязанностям. Вы ещё пожалеете, что явились сюда. Вам всё ясно, младший дознаватель Рэйден?
– Да, Сэки-сан! Благодарю, Сэки-сан! Это честь для меня!
Служба в городской страже, которой я ещё недавно желал всем сердцем, показалась мне сущей ерундой – как если бы щенку предложили стать не сторожевым псом, а тигром!
Драконом.
Младшим драконом.
– Архивариус Фудо введёт вас в курс дела и сообщит много полезных сведений. Или вы надеялись, что будете прохлаждаться в подвале до конца лета?
– Ни в коем случае, Сэки-сан!
Прохлаждаться? Уй, жжётся-то как!
– Слушайте Фудо. Слушайтесь Фудо. По окончании занятий я приму у вас экзамен. Я вас наизнанку выверну!
– Я оправдаю ваше доверие!
– Не сомневаюсь. Иначе вы пожалеете, что родились.
– Дозволено ли мне задать вопрос?
– О вашем отце, полагаю?
Он видел меня насквозь.
– Да, Сэки-сан.
Лицо Сэки Осаму сделалось брюзгливым. Ну да, воспоминания о запахе нужника. Я уже знал это выражение. Надо будет тоже научиться так смотреть на собеседника.
– Вам известно, что в случае фуккацу женщина, занявшая мужское тело, по закону считается мужчиной? Молчите, я и так вижу, что неизвестно. Если в фуккацу не было состава преступления, а также если власти сочтут это полезным, новый мужчина может продолжить свою прежнюю службу. Да, сокрытие фуккацу – серьёзный проступок. Но приняв во внимание ряд обстоятельств…
Я затаил дыхание.
– В том, что произошло вчера, я склонен усмотреть знак свыше. Ваш отец задержал преступника и спас сослуживцев от случайной смерти через принудительное фуккацу. Достойный поступок, в страже нужны такие люди. Пусть ваш отец зайдёт завтра к секретарю нашей службы.
– Для чего?
– К его имени будет добавлено уточнение «футари-мэ». Ваш отец может сохранить это в тайне. Мы не настаиваем на публичности.
«Футари-мэ» – «второй человек». Такое обозначение добавляли к именам тех, кто принял имя и обязанности человека, чьё тело занял. Выходит, отца не уволят? Не накажут? Не сошлют на дальние острова?
Теперь он не бабушка! Теперь он отец!
Хотя и бабушка тоже.
– Ваше великодушие, Сэки-сан…
– Да не ёрзайте вы! На вас больно смотреть. Без зеркала вы всё равно не увидите, что с вами сделал Кента. Тем более что там лишь контурный набросок. Желаете взглянуть, как будет выглядеть ваша спина, когда Кента закончит?
Сэки Осаму усмехнулся. Встал, спустил с плеч верхнее кимоно. Спустил нижнее. Повернулся ко мне спиной.
– Любуйтесь, младший дознаватель.
Переливаясь всеми цветами радуги, могучий карп поднимался против течения по спине Сэки Осаму, от поясницы к затылку. Было видно: карп упрям. Такой обязательно станет драконом.
6
«Моя фамилия Торюмон»
Небо затянули тучи. Ветер трепал их, будто пёс тряпку. День превратился в вечер, напомнив мне о дне похорон бабушки Мизуки. Не хотелось думать, что сегодня в каком-то смысле она умерла во второй раз.
Настоятель Иссэн поднял лицо к небесам. Сморщился, чихнул. Похоже, старик устал. Ладно, я его надолго не задержу.
– Наставник! Вы позволите задать вам вопрос?
– Спрашивай.
– С лекарством ошиблась дочь аптекаря. Аптекарь продал его моему отцу. Отец дал его матери. Почему виноват только мой отец? Почему он – убийца?! А как же остальные?
