Пахло у писцов по-особому: свежерастёртой тушью, новенькой шелестящей бумагой. И почему-то – сосновой стружкой.
Мне нравилось.
– Ваш слуга делает успехи! – встретил меня Шиничи. – Не пройдёт и десяти лет, как новая копия «Уложения о спорных фуккацу третьей степени» будет готова!
– Нижайше благодарю за обучение моего бездарного слуги, Шиничи-сан. К тому времени, как копия будет закончена, к уложению наверняка возникнут поправки и дополнения. Полагаю, мой слуга без работы не останется.
– Этого-то я и опасаюсь, – Шиничи отвернулся, пряча усмешку.
Надо будет купить писцам коробку рисовых пирожных с каштановым кремом. Или жареных пирогов с начинкой из красной фасоли. Я заранее поинтересовался у Фудо, как в нашей управе принято благодарить сослуживцев за разные услуги. На благодарность деньгами обучение Мигеру не тянуло. На коробку пирожных – вполне.
Сладкое все любят. Главное, коробку выбрать большую, красивую, с рисунком – чтобы не выглядела траурной. Пирожные-то по разным случаям дарят! Когда соседи приходили к нам с соболезнованиями по поводу смерти бабушки Мизуки, тоже пирожные приносили.
4
«Это мы вам об-бязаны нашим с-с-с…»
Вечерело, когда мы вышли из ворот управы.
Косые лучи заходящего солнца, похожие на серебряный веер, прорывались сквозь тучи, клубившиеся на западе. За тучами стучали громовые барабаны. Настроение у моего бога-покровителя было как у Шиничи-сан. Ворчит для порядку, хмурится, но грозой разразиться не спешит.
Ветер налетал краткими порывами: ещё не зябкими, уже прохладными. Срывал с деревьев листья: жёлтые, красные, бурые. Швырял в небо осенний фейерверк; утихал, позволяя листьям медленно планировать к земле. Словно лодки с усталыми гребцами, они кружились в поисках тихой гавани.
Возвращаясь домой, я сделал небольшой крюк. Нет, правда, небольшой. Квартал, где жил торговец Акайо, был по дороге. Ну, почти. Я решил, что надо бы зайти, поблагодарить за подарок – рыбу мы всей семьёй ели до сих пор. Вкуснотища! Вспомнив о пирожных, я остановился у кондитерской лавки, приценился. Сказал, что надо подготовить на завтра, писцам, а прямо сейчас, не отходя от прилавка, взял полдюжины брусочков сладкого желе ёкан. Его готовят из водорослей с добавлением бобов и тёртых жареных каштанов. Желе мне упаковали в коробку, на крышке которой из ряски выглядывал лупоглазый карп.
Удачно получилось! И рисунок подходящий.
Без ответного подарка, хотя бы символического, заявляться в гости неприлично. И пускай Акайо простолюдин, а я – самурай. Кто уважает себя, уважает и других.
Да, сенсей. Это не я, это вы. Но я с вами согласен, а значит, это практически я.
– Кто там?!
Не голос – перетянутая струна. Вот-вот порвётся.
– Торюмон Рэйден! Служба Карпа-и-Дракона!
Зря я так, словно по заявлению пришёл. Ладно, чего уж теперь? Как про меня сказано: «Без слов – цветок, со словами – …»
Грюкнул засов. Ворота со скрипом приоткрылись – самую малость. В щели блеснул настороженный глаз. Изучил меня, Мигеру, стоявшего за моей спиной – и ворота распахнулись во всю ширь.
– Простите, Рэйден-сан! Мы не ожидали вашего прихода. Время позднее, мало ли кто заявится? Входите, пожалуйста…
Кланяясь, слуга прислонил к забору увесистую дубинку. Позади маячил второй слуга с бамбуковой палкой. Из дома к нам уже спешил толстяк-хозяин, потешно переваливаясь на ходу.
– Ч-честь! Ог-громная ч-честь для нас! Рад вас видеть, Рэйден-сан! В-в дом, скорее в дом, п-прошу вас!
Когда я вручил Акайо коробку с подарком, торговец едва не утопил меня в потоке славословий. Еле вынырнул, честное слово. Меня усадили в комнате, где я совсем недавно проводил допрос. Гостеприимная Умеко, не доверив это дело служанке, сама принялась выставлять на низкий столик угощения. Рисовые колобки с тмином и специями, жареный тунец, чеснок, имбирь и дайкон в маринаде, с полдюжины разных соусов…
Я оглянулся. Хозяин меня отлично понял:
– В-ваш слуга голодным н-не останется! Я велел О-Рини о нём п-позаботиться.
Когда Акайо наливал мне чай, свет масляной лампы упал на его лицо. Ничего себе! Во дворе-то я сразу и не разглядел. Нос – где синий, а где и багровый. Лепёшка, не нос. Похоже, сломан. Вокруг глаз – грозовая тьма. Лицо опухло, на подбородке свежая ссадина…
Рисовая пудра и румяна, которыми Акайо пытался скрыть свои беды, только усиливали впечатление. Да, и на левой руке вместо мизинца – жалкий обрубок, забинтованный чистой тряпицей.
– Позвольте выразить вам мою благодарность, – я поднял чашку с чаем. – Моя семья вам очень признательна за щедрый подарок.
Чашка опустела. Акайо налил мне ещё.
– Ну ч-что вы! Не стоит б-благодарности! Это мы вам об-бязаны нашим с-с-с… Счастьем! Благодаря вам д-дело с фуккацу разреш-ш-ш… Разрешилось наилучшим д-для нас образом!
Мы обменивались любезностями, я отдал должное тунцу и овощам. Акайо поил меня чаем – от саке я отказался – и настал момент, когда я больше не мог не замечать побои на лице торговца. Должен гость проявить участие? Конечно, должен! Вежливость – добродетель самурая!
– Простите мою дерзость… Уважаемый Акайо, на вас больно смотреть. Что случилось с вашим лицом?
– О, Рэйден-сан! Это н-не стоит в-вашего беспокойства. Я оч-чень неудачно упал. Сп-поткнулся – и в-вот…
Толстяк развёл руками, пролив чай из чайника. Умеко чудом увернулась от обжигающей струи. По комнате расползлось облако пара, как над горячими источниками Онсэн.
– В-видите? Ах-х, какой я неуклюжий!
Он печально улыбнулся:
– Н-никак не п-привыкну к новому телу.
– Мне очень жаль. Пожалуйста, будьте осторожны! У вас ведь есть слуги? Помощники? Пусть они делают всю работу.
– Вы с-совершенно п-правы! Я имен-но так и поступлю!
– Искренне надеюсь, что на этом ваши неприятности закончатся.
– Такое п-пожелание! Из т-т-т… Из таких уст! Может ли оно н-не сбыться?!
Умеко не сумела сдержать тяжёлый вздох.
– Ещё раз благодарю за подарок и желаю вам скорейшего выздоровления. Пожалуй, мне пора идти.
Разумеется, меня начали уговаривать остаться ещё. Лишь спустя четверть часа я сумел распрощаться с гостеприимным торговцем и его женой. Вернее, с Весёлым Псом и вдовой торговца. Голова кру̀гом идёт с этими фуккацу! И это у меня, у дознавателя! Что же говорить о других людях?
Глава пятая
МОТЫЛЁК СЕЛ НА МЕЧ
1
«Торчащий гвоздь забивают!»
На улице я оглянулся – проверить, не отстал ли Мигеру. Безликий обнаружился позади, с корзинкой в руке. Корзинка была предусмотрительно накрыта промасленной бумагой. Шагнув ближе, я потянул носом.
