– Разве ты служишь в полиции? – мрачно буркнул отец.
Рассказ его ничем не помог. После смены на почтовой станции отец зашёл в додзё сенсея Ясухиро. Пили чай, махали плетями и шестами; короче, расстались весьма довольные друг другом. Дома после ужина отца быстро сморил сон. Во сне его и связали: навалились, скрутили руки-ноги, заткнули рот. Четверо или пятеро. Вероятно, кто-то ждал снаружи. Били? Да, били. А что, не заметно?
Нет, ничего не говорили. Били молча.
Опознать? Нет, это исключено. Налётчики обмотали лица тряпками, будто каонай. У одного на повязке было бурое пятно. Напротив глаза. Да, свежее. Полагаю, кровь. Лишился глаза? Недавно?
Может быть.
Избиением отца бандиты не ограничились. Разнесли в доме всё, что можно было сломать без большого шума: внутренние перегородки, раздвижные двери, часть мебели. Не хотели, чтобы соседи услышали и подняли тревогу. Те и не услышали. Ну да, когда не надо, жена плотника Цутому тут как тут: ухо из дыры в заборе грибом торчит! А когда нужно, она не она, а три знаменитых обезьяны: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу!
Всё ценное, что попалось под руку, налётчики унесли. Мамина лаковая шкатулка с притираниями, серебряная подставка для алтарных свечей, лучшее отцовское кимоно, кое-что по мелочи, немного денег… К счастью, бо̀льшую часть наших скромных сбережений отец надёжно припрятал. Даже я не знал, куда.
Бандиты тайник не нашли.
* * *
– Ограбление? Зачем вы мне об этом докладываете? Это дело полиции!
Ну да, отец сказал то же самое.
– Боюсь, тут есть и моя вина, Сэки-сан.
– Объяснитесь!
– Вот что я нашёл на дверях нашего дома…
Достав из рукава мятый листок бумаги, я передал его старшему дознавателю.
– «Прикрывая голову, не оголи спину!» – вслух прочёл Сэки Осаму. И брезгливо поморщился: – Ну и почерк! Собака хвостом лучше бы написала!
Взгляд его не сулил мне ничего хорошего.
– Это связано с той дракой, где вам повредили колено?
– Уверен, что связано.
– А с вашей служебной деятельностью?
– Я не уверен.
– Но это возможно?
– Да.
– Ах, даже так?! Рассказывайте! Рассказывайте всё! И только посмейте что-то утаить!
Какая тут утайка? Самым подробным образом я описал свой визит к Акайо, упомянул, как торговец себя подозрительно увечил: палец, лицо. И то, как я остался следить за его домом, нарвавшись на злодеев, изложил во всех неприглядных подробностях.
– Одному бандиту мой слуга выбил глаз. Может, не выбил, но сильно повредил. Отец предполагает, что среди налётчиков был одноглазый.
– Вы считаете, что на ваш дом напали те же люди, которые ломились в рыбную лавку? И они оставили вам эту записку?
– Да, Сэки-сан.
– Какое всё это имеет отношение к вашим служебным обязанностям?!
– Ну как же?! – признаться, я растерялся. – Похоже, за торговцем Акайо водились тёмные делишки. Расплачиваться за них теперь приходится Весёлому Псу. А он тут совершенно ни при чём…
– И что с того? Что с того, я вас спрашиваю?! Дознание проведено? Дознание успешно завершено?!
– Да, господин Сэки!
– Факт фуккацу установлен?
– Да, господин Сэки!
– Вердикт вынесен?
– Да, господин Сэки!
– Документ о перерождении вручен?
– Да, господин Сэки!
– Значит, дело закрыто! Слышите? За-кры-то! У перерождённого беда? Ему угрожают, избивают? Это дело полиции! Вы поняли меня, младший дознаватель Рэйден?!
– Да, Сэки-сан! Прошу простить меня, ничтожного, за безответственное поведение! Готов принять любое наказание!
– Вот именно – безответственное! Вот именно! Вы навлекли беду на свою семью. Ваш уважаемый отец был избит – из-за вас, между прочим! Исключительно из-за вас и вашей проклятой настырности! Вы сообщили о случившемся в полицию?
– Да, Сэки-сан! Нет, Сэки-сан!
– Да или нет?!
– Я сообщил досину Хизэши о драке у дома Акайо. Сообщить о налёте на наш дом я ещё не успел.
– Так сделайте это немедленно! И чтобы я больше не слышал от вас про этого злополучного торговца! Пусть им займётся полиция.
Отец сказал то же самое.
– Да, Сэки-сан!
– Прочь с глаз моих!
– Слушаюсь, Сэки-сан.
2
«И обезьяна иногда падает с дерева»
Тридцать Тигров чавкали под моими ногами.
Глинистая земля осенью вечно раскисала из-за дождей. За последние сутки она успела подсохнуть, но не слишком: дожди шли, считай, каждый день. Ага, тут, у забора, по словам Хизэши, лежал труп. Прав досин: какие ещё следы? Что не затоптали прохожие, то смыло водой.
Да, я обещал господину Сэки угомониться. Сказал, что сообщу досину о нападении на мой дом. Вот, иду сообщать. Переулок Сандзютора – как раз по дороге к лапшичной. Иду, куда велено, подчиняюсь приказу. А что задержусь и поглазею по сторонам, так это пустяки.
Забор? Высокий, в полтора человеческих роста. Белая штукатурка. Ну, раньше была белой. Сейчас она серая и унылая из-за пропитавшей её влаги. Над забором пальцами великана свешиваются узловатые ветви дикой груши: чёрные, корявые. Листья облетели, лишь немногие – чешуйки осенней меди, почерневшие по краям – ещё цепляются за ветви. Когда нашли тело, листьев было больше, в этом можно не сомневаться. Останься они на месте, и я бы тоже не заметил клочок ткани, зацепившийся за обломанный сук.
Трепещет, будто знамя.
Ветхая от времени ткань. Похожа на струйку грязного песка. По словам трупожогов, бродяга носил куртку песочного цвета. Рваную куртку.
Упасть в грязь от толчка в грудь? И не только разбить затылок, но и сломать шею? Да, такого человека не назовёшь любимцем судьбы! А вот если свалиться с забора… Нет, с груши. При падении легче лёгкого треснуться затылком о край забора. Тоже невезение, конечно. Но, как известно, и обезьяна иногда падает с дерева. Что уж говорить о пьянице-бродяге?
Да, тогда и затылок, и шея. Тогда понятно.
Что же это получается? Если Весёлый Пёс свалился с дерева, значит, он врал, когда говорил мне, что толкался с торговцем?
«Он заругался, толкаться начал. Ты, кричит, собака, грязные ноги! А я ему: на себя посмотрели бы? Тоже мне к-князь! Вон пузо до земли свисает… Отъели пузо, а бедному человеку медяка жалеете! Он меня толкнул. А я его толкнул. А он меня! Я упал…»
Гром и молния! Он же ни разу не сказал, где именно они толкались! Выходит, они сперва на забор залезли? На дерево? И там уже толкаться начали?
