Я отчаянно замотал головой. Картина, представившаяся мне, напоминала историю в жанре кайдан
[55]. Настоящий тебе Судзуки Сёсан, «Повести о карме»: толстяк Акайо, пыхтя и бранясь, лезет на забор вслед за Весёлым Псом, а может, даже за призраком Весёлого Пса… На этом моё воображение зартачилось, отказавшись развивать историю дальше. Хорошо, зайдём с другого конца. Что, если на забор полез один Весёлый Пёс? А торговец попытался стащить его обратно? И стащил, да неудачно…
Сдержать хохот мне не удалось.
Двое крестьян, кативших мимо тележку с овощами, шарахнулись прочь, едва не вывалив свою редьку в грязь. Низко поклонившись, они ускорили шаги, торопясь убраться подальше от подозрительного молодого самурая. Хохочет? Уставился на забор? Мало ли что у безумца на уме?! Ещё вытянет плетью, ни за что ни про что!
«Он шёл из харч-ч-ч… Из харчевни. От него п-пахло выпивкой. Я ему: Акайо-сан, вот вы пили, а я нет! Я т-тоже хочу! Дайте денег, а? Или угостите, что ли?!»
Бродяга требовал у Акайо денег на выпивку. Почему? Потому что был трезв, а от торговца разило саке. Но Хизэши сказал, что от трупа разило саке! Значит, Весёлый Пёс успел-таки выпить перед смертью.
Может, выпил, да мало, добавить хотел?
Один мелкий обман. Второй мелкий обман. Да, господин Сэки, я помню. «И чтобы я больше не слышал от вас про этого злополучного торговца!» Долг самурая – подчинение. Так ведь я вам ничего и не рассказываю, Сэки-сан. Вы и словечка от меня не услышите. Думать-то мне об этом можно, а? Размышлять? Что тут такого?! Сейчас к досину пойду, расскажу ему всё…
А может, зря я на человека наговариваю? Может, тот клочок – вовсе не от куртки Весёлого Пса? Мало ли, что на дереве застряло?
Не проверишь – не узнаешь.
Я огляделся – вроде, никого. Мигеру не в счёт. Подпрыгнул: уй-й-й! До клочка не достал, так ещё и приземлился неудачно. В больное колено будто стрела вонзилась! В меня никогда не вонзались стрелы, выпущенные из лука, но поверьте на слово: так оно и бывает.
Нет, не допрыгнуть. И на забор не залезть. Подложить что-нибудь в качестве ступеньки? Я огляделся: ни камня, ни колоды. Глина да глухие заборы. Тот, что напротив, подпирал Мигеру.
Мигеру.
Только не это! Только не он! Не каонай!
У меня что, есть другой выход?
Да, есть. Повернуться и уйти.
– Мигеру, подойди. Видишь тот обрывок ткани?
– Вижу, господин.
– Что это, по-твоему?
– Обрывок ткани.
– Сам знаю! Что это за ткань, по-твоему?
– Грубая. Песочного цвета.
– Хлопок? Холстина? Шёлк?
– Не знаю, господин. Отсюда не разглядеть.
– Залезь и посмотри.
Сэки-сан, вы запретили мне лезть в это дело. Я и не лезу. Это Мигеру лезет. По моему приказу? Очень уж мне тот обрывок приглянулся. При чём здесь торговец Акайо? Пожалуй, и вовсе ни при чём. Добудет Мигеру обрывок, я обрадуюсь и дальше пойду.
Где же тут нарушение самурайского долга?
– Мне потребуется ваша помощь, господин.
Слабая надежда на то, что Мигеру справится сам, проявив навыки уличного акробата или ниндзя, облетела, как последний цвет сакуры под весенним ветром.
Я скрипнул зубами. Сцепил руки в «замок».
– Снимай обувь и становись.
Разувшись, каонай поставил мне на руки свою босую ногу. Меня передёрнуло от омерзения. Позволить безликому прикасаться к себе?! Да ещё и самому приказать ему это сделать?! До чего ты докатился, младший дознаватель Рэйден?! Теперь и за сутки в бане не отмоешься!
Безликий опёрся на моё плечо. Я начал медленно разгибаться. Спасибо сенсею Ясухиро: гонял меня, лентяя, заставлял приседать с колодой на плечах. Вот, пригодилось. Терпеть унижение довелось недолго: Мигеру дотянулся до края забора и ловко вскарабкался на гребень. Снизу я наблюдал, как он тянется к клочку, трепещущему на суку. Человек (бывший человек!) в рыбьей маске, лезущий на дерево – это было достойно кисти художника Макото, любителя изображать демонов, призраков и прочую нечисть. Видел я оттиски с его картин…
Всё, достал.
Очень хотелось окликнуть Мигеру, спросить, что это за ткань, но я сдержался. На дне терпения находится небо. Спустится – сам увижу. Ещё и на ощупь проверю.
Мигеру сунул добычу не в рукав, а за пазуху. Вот же! Варвар, что с него взять. Однако с возвращением на землю у каонай вышла заминка: Мигеру за что-то зацепился.
– Тут крюк, – сообщил безликий, когда ему наконец удалось освободиться.
– Какой ещё крюк?!
– Медный, господин. Грязный, нечищеный. Зелёный весь.
– Где ты его нашёл?
– В дереве, господин. Кто-то вбил его в дерево. Хорошо вбил…
Он присмотрелся:
– Вот ещё один. И ещё…
– Ещё крюки?
– Да, господин. Один в дереве, два в заборе, на самом верху.
– Ладно, слезай.
Спустился он, к счастью, сам, без моей помощи. Я забрал у него клочок ткани, помял в пальцах, разглядывая и так, и сяк, и на просвет. Сомнений не осталось: это был обрывок плотной грязно-жёлтой холстины. Такая обычно идёт на дешёвые куртки для простолюдинов.
Клок куртки. Крюки.
Да, Сэки-сан. Вы совершенно правы. Мне самое время встретиться с досином Хизэши.
3
«Осенью – луна»
– А скажите-ка мне, Хизэши-сан…
Досин кивнул: слушаю, мол.
Лапшичная стала нашей военной ставкой. Если я приходил, а Хизэши не было, хозяин Ючи мигом гнал слугу на поиски – и не успевал я расправиться с плошкой гречневой лапши, как слуга возвращался с досином. Не знаю, видел ли Хизэши в услугах, которые он оказывал мне, способ продвинуться по службе – или его забавляли беседы с молодым дознавателем, чем-то напоминавшим самого Хизэши в юности.
Так или иначе, денег ему я не предлагал, а он в свою очередь не намекал мне на необходимость оплачивать помощь и сведения. Такое отношение располагало к откровенности. Вот и сейчас: сперва я поведал Хизэши историю гнусного налёта на мой дом, а потом перешёл к главному, что тревожило меня после визита в логово Тридцати Тигров.
– Вот вы здесь седьмой год. Всё знаете, всех знаете. Чей это дом примыкает к переулку Сандзютора? Забор помните? Дикую грушу? Кто там живёт, за забором?
– Хирокадзу Ютэка, судебный чиновник, – не задумываясь, ответил Хизэши. – Это его усадьба. Задами она выходит как раз к переулку. А почему вас это интересует? Хотите навестить почтенного господина Ютэку?
