Я отворил форточку, впуская на ночь свежий воздух, и лишь теперь меня стало душить запоздалое ликование. Стою и задыхаюсь от безумного, сумасшедшего восторга – столько его вдруг прихлынуло, закрутилось, забурлило! Все-таки я спас Марину!
– Так вам! – пискнул я перехваченным горлом.
Глядя за окно, я еще немного повосторгался, наблюдая свое смутное отражение на стекле. И тут же дегтем прилила морозящая мыслишка: а сколько погибших осталось за скобками твоего послезнания?
В ближайшие годы произойдет множество событий, важных или просто печальных, вроде авиакатастрофы в Эрменонвилле. Должен ли я предупреждать о них неразумное человечество или хотя бы сигнализировать спецслужбам? Вроде бы должен – как не порадеть за ближних и дальних? Ответ отрицательный.
Что мне, опять Марину искать и грузить ее моим «сверханализом»? И что дальше? А дальше на меня начнут охоту, чтобы заграбастать ценного информатора – из лучших побуждений.
Нет, никого я спасать не стану. У меня иное предназначение – уберечь СССР! А уж если мне это удастся, то выживут не сотни человек, случайные жертвы крушений, а миллионы – растерзанных братоубийственными войнами, принявших смерть от голода и потрясений, не переживших крах великой мечты.
Циничный расклад? Ну и пусть. Всегда, знаете ли, считал горьковского Данко романтичным дурачком.
Вывел людей? Спас? Молодец! Только вот ошметки твоего сердца, романтик, благородно вырванного из груди – и благодарно втоптанного в грязь! – обратно не вставишь. Увы, я давно понял одно грустное правило жизни: не спеши творить добро, ибо это обернется для тебя злом. Мы не в сказке, а в реале, поэтому добро будет наказано…
Целительство – это как бы пропуск в высшие сферы, чтобы указать светлый путь «звездным мальчикам» – так в пору моего студенчества стали называть кремлевских старцев. Почему звездных? А потому что вешали друг другу Золотые Звезды Героев Соцтруда и даже Героев Советского Союза – без счета и стыда.
«Ничего… – криво усмехнулся я. – Они у меня всей толпой станут показывать примеры массового героизма! Я их заставлю отработать полученные награды и звания!»
Тут я на секундочку приуныл. Сопливый ты пацан, подумалось мне. Собрался перетасовать членов Политбюро ЦК КПСС? Одних, предавших идеалы революции, вывести, а других, заслуживших, ввести? Флаг тебе в руки, конечно, и барабан на шею.
Да ты хоть представляешь себе, чего это будет стоить, как неимоверно трудно добиться перемен? «Подвинуть» элиту и сложно, и опасно – у тебя обязательно появятся могущественные враги, а как только они тебя вычислят, ты просто исчезнешь.
Вывод какой? Вывод очевиден – думать надо! Просчитывать каждый шаг, каждый чих, внимательно следить за языком, даже за взглядом – и работать, работать, работать! Это у твоих одноклассников будут выходные, каникулы и праздники, а ты их лишен.
Ну, это я как раз переживу – работать я люблю, могу и умею.
Справлюсь. К тому же мне надо будет расти не только в физическом смысле, прибавляя сантиметры к объему груди и ширине плеч, но и в профессиональном – не зря же я связался с микро-ЭВМ!
Как инженер, я уже состоялся – в будущем. Надо это дело повторить в настоящем, но на другом, куда более высоком уровне – пойду не на завод работать, чтобы холить и лелеять давно уж выпущенные ЭВМ, а устроюсь в хороший НИИ, вольюсь в коллектив башковитых мэ-нэ-эсов
[27], кумекать стану над новыми компами – помощнее, поскоростней, понаворотистей.
«Начну прямо со школы, – размечтался я. – Ради статуса, ради известности, чтобы стать кем-то! Я ведь вполне смогу вывести СССР в лидеры по „айтишным“ технологиям. А что? Возьмусь по-хорошему, и тогда лучшие в мире ЭВМ будут выпускать с шильдиком „Сделано в СССР“! Конечно, если меня поддержат в тех самых высших сферах, как Королёва… Получу аттестат – поступлю обратно в МГУ или в МВТУ – еще не выбрал. Защищу кандидатскую, потом докторскую. Тем передо мной – море!»
Усмехнувшись – ишь, как житие распланировал! – я длинно вздохнул. Любой план хорош, пока его не испытала реальность и не испортили неожиданности, а я уверен, что сюрпризов меня ждет – вагон и маленькая тележка…
А послезавтра в школу!
Понедельник, 2 сентября 1974 года, утро.
Первомайск, улица Чкалова
Перенос Дня знаний на понедельник меня не шибко радовал, хотя Настя даже в ладоши хлопала – как же, приплюсовали целый день к каникулам! Но все равно понедельник наступил неумолимо, как рок. О, горькая судьбина учеников, никак не желающих следовать завету великого Ленина!
Если серьезно, то единственным неудобством в учебном году для меня становились ранние подъемы, чего я терпеть не мог. Сейчас-то еще ничего, но зимой…
Звенит будильник, ты переходишь из сна в явь, а за окном тьма да холод, и слышно, как подвывает злой ветер, как шебуршит снег по стеклу. Ужас!
Но сегодня я бодр. Даже какой-то непонятный азарт в душе – скоро встречусь со своими одноклассниками, чьи лица помутнели в моей памяти за давностью лет, словно старые фотокарточки. В школу я собрался, как на праздник – натянул «Унгаро», а на лацкан синего вельветового пиджачка прицепил тот самый значок – красное знаменце с профилем Ильича. Помню, отлично помню, как ругал ВЛКСМ за выхолащивание коммунизма, клял за организованность и бюрократство, но вот пришла пора провожать в школу дочь, и мне стало тошно. Либералы сломали тотальную систему присмотра за детьми, разогнали пионерию с комсомолией – и потеряли поколение. Видеть не могу в дымину пьяных выпускниц или весело матерящихся девочек-шестиклассниц!
«Вернее, не мог, – поправился я. – Так что рано еще вердикт выносить. 74-й на дворе».
Учебники я собрал в стильную сумку… ну, что-то среднее между чемоданчиком и портфелем. Сегодня у нас история, русский, геометрия, физика и английский. Первый урок будет, как всегда, тематическим – учитель истории расскажет детишкам об их родном городе, чтоб знали, «откуда есть пошел Первомайск».
Я вздохнул. Это было страшно и странно – идти в школу. Мне! Предпенсионеру! Но куда деваться? Выделяться нельзя. Никто, конечно, не запрещает сдать экзамены экстерном, но кому ты нужен, шестнадцатилетний юнец? Кто будет с тобой серьезно разговаривать?
Да, в этом трудность. Проблема.
Сначала нужно окончить школу, получить аттестат и поступить в институт, проучиться долгих пять лет ради диплома и значка на грудь… Уйма, уймища времени!
А когда же спасать СССР? А на переменках! После лекций. По выходным…
– Миша, меня подожди!
Я дождался Настю, и мы вместе отправились за знаниями. Сестренка вышагивала рядом в кокетливом белом передничке, в гольфиках и с двумя пышными бантами. Ноги у Настьки длинные, и создавалось впечатление, будто строгое школьное платьице возмутительно укоротили или девчонка из него давно выросла.
