К 1950 году страна вновь встала на ноги, но все взгляды были прикованы к Советскому Союзу и холодной войне. В тот год Великобритания вступила на стороне США в Корейскую войну против китайцев и Советского Союза. Эта стычка повсеместно считалась генеральной репетицией очередной глобальной войны. Она закончилась вничью, Корею разделили пополам.
США и Россия начали массовое производство ядерного оружия, накопив тысячи единиц, – достаточно для того, чтобы сделать Землю навсегда непригодной для жизни. Ядерное оружие создавали и другие страны: Великобритания, Франция, Израиль, Индия, Китай, Пакистан.
Пока весь мир сходил с ума, в моей личной жизни наступила спокойная пора. Мое отрочество протекало в резком контрасте с бурными первыми двенадцатью годами жизни. Мама и папа, как я привык называть Сару и Роберта, любили меня, были строги, но справедливы. Вряд ли сыскалась бы другая пара родителей, которая окружила бы сына такой заботой. Со мной не сюсюкали, однако уделяли мне любую минуту свободного времени, невзирая на усталость. Мама следила, чтобы я выполнял задания по дому и не отставал в школе. У папы всегда наготове имелся какой-нибудь проект, обычно из области естественных наук. Я давно понял: он хочет, чтобы я пошел по его стопам. Роберт считал науку благородным занятием, а важнейшей среди наук для него была физика.
Однако, подобно любому ребенку, вырастающему во взрослого, я наткнулся на пределы своих способностей. В отношении естественных наук и математики пределы эти оказались довольно узкими. Мне не суждено было стать великим – или хотя бы посредственным – ученым. Мои мозги были устроены по-другому. Зато мне легко давались иностранные языки. Возможно, я унаследовал способности от моей настоящей матери. Еще я любил историю, особенно военную. Я прочитал все, что смог обнаружить, о третьей пехотной дивизии, в которой до самой гибели служил мой родной отец. С не меньшим азартом я поглощал книги по истории Германии и Британской империи.
Университетские годы прошли незаметно, я отличился успехами лишь на боксерском ринге. Я понятия не имел, как распорядиться собственной жизнью. И по примеру многих юношей, столкнувшихся с аналогичной проблемой, поступил на военную службу. Тогда армия казалась мне благородным делом, хорошим способом разобраться в себе и, если получится, посмотреть мир.
Решение оказалось верным. В армии меня научили брать на себя ответственность за других и руководить людьми. Университет набил мне голову фактами и знаниями, научил мыслить и решать теоретические задачи. Но управления другими от меня не требовалось. Армия стала в этом плане истинной находкой. К тому же она сделала величайший подарок, открыв мне глаза на самого себя. Армия испытала меня на прочность, чего не случалось в школе и университете. Я понял, что лучше всего действую в критические моменты. Когда приходилось быстро принимать решения в напряженной ситуации, я не ведал колебаний. Ради таких моментов стоило жить, я ждал их, как очередного поединка на ринге. Однако в реальной жизни рядом не было судьи, готового развести бойцов, никто не звонил в гонг.
До сих пор я считаю, что для человека лучшая первая работа – та, которая позволяет ему разобраться в себе. Поняв себя, я избежал многих жизненных тупиков. Вокруг полно манящих возможностей, но я рано усвоил, что путь к счастью и успеху открывается, если ты умеешь вовремя сказать «нет».
Я избегал рутины, любил переезды, ежедневную смену занятий. Перед окончанием первого срока службы меня вызвали на беседу и предложили иную возможность послужить правительству Ее Величества – на более ответственном посту. Я клюнул на патриотический посыл. Собеседование перед приемом на работу было сложной и странной процедурой, заслуживающей отдельной книги. Подозреваю, что оно планировалось индивидуально в зависимости от особенностей кандидата. Меня много раз проверяли и перепроверяли, прежде чем началось собственно обучение. Через год, в 1959-м, я стал сотрудником Гибралтарской торговой компании.
Для посторонних я торговал антиквариатом. Работа предполагала частые поездки, перевод крупных денежных сумм иностранцам и зарубежным правительствам, розыск раритетов, пропавших во время войны. На самом деле я состоял агентом службы внешней разведки Ее Величества, или МИ-6, как ее почти все звали. Меня распирало от сознания важности моей работы. Я был счастлив как никогда.
Мать встревожилась, когда я поступил на военную службу. Переход в Гибралтарскую торговую компанию заметно успокоил ее нервы. Отец же отреагировал неожиданно – с веселым удивлением и в то же время признательностью. Похоже, сразу догадался, что к чему. В итоге мы стали ближе, начали вступать в длительные беседы философского характера. Роберт открылся мне с совершенно новой стороны. Я стал ему по-настоящему интересен, чего не случалось раньше или по крайней мере со времени моей учебы в университете, когда стало ясно, что ученого из меня не выйдет. Я знал, что обманул надежды Роберта, хотя он ни разу не показал свое разочарование. Как и все родители, он желал, чтобы я полюбил то, что было дорого ему, и продолжил начатое им дело.
Приезжая домой из-за границы, я привозил всякие безделушки, которыми мать украшала гостиную. Отец ставил их на полку в своем кабинете и расспрашивал меня о путешествиях с лукавым выражением, словно знал об их истинном назначении.
На пасхальные выходные 1965 года я выяснил, насколько он был в курсе моей работы.
Я сидел в кабинете отца, совершенно не готовый к его предложению.
– Я хочу, чтобы на следующей неделе ты поехал со мной в Гонконг.
– Не могу. У меня встреча с новым клиентом в Варшаве.
Роберт встал, подошел к книжной полке слева от стола, отодвинул несколько предметов и нажал на заднюю панель. Она со щелчком открылась, открыв доступ к небольшому сейфу. Роберт открыл его, достал фотографию и подал ее мне.
– Двадцать лет назад я помог создать это устройство, – сказал он.
Я видел эту картинку много раз, но тут держал в руках оригинал, отпечатанный неизвестным человеком на месте испытаний первой ядерной бомбы. О том, что в них участвовал мой отец, я слышал впервые.
– И каждый день об этом жалею. Знаешь, сколько ядерных боеголовок существует сегодня в мире?
Не отрываясь от фотографии, я ответил:
– Тридцать семь тысяч семьсот сорок одна. Или около того.
– И они намного мощнее сброшенных на Японию. – Отец сделал паузу, ловя мой взгляд. – Главный враг человечества не коммунизм. Мы сами для себя самый страшный враг. Впервые в истории мы получили в руки средство, которым способны себя уничтожить. И я помог создать это смертоносное оружие. С тех пор я потратил годы на то, чтобы оно никогда больше не было пущено в ход.
– Как?
– Я – член организации, создающей новое устройство, способное изменить природу человечества. Действие его не ограничено и затронет любого человека любой национальности, расы или религии. В нем – наше спасение. Возможно, оно – единственный шанс на выживание человеческого рода.
Я даже подумал, не тронулся ли он слегка умом после долгих часов работы в лаборатории.
