Лин осторожно приподняла череп и опустила его в первый контейнер.
– Быстро! – крикнула она ассистентам.
Опустошив один ящик, Лин закрыла его и ключом отперла следующий.
Опять кости. Человеческие, но не вида Homo sapiens sapiens, а забытого доисторического предка.
Помощники Лин уходили и возвращались с новыми контейнерами, наполняли их образцами, поднимали на надводный корабль. Изумленная Пейтон наблюдала за тем, как пустеют камеры хранения. Она подсчитала, что кости принадлежали пяти различным видам человека. В остальных ящиках хранились останки животных – крупной кошки, тюленя, морской свиньи и многих других.
– Мам, что это? – спросила Пейтон по радио.
– Поговорим, когда закончим. Сначала надо сохранить образцы.
Когда опустела последняя ячейка, Лин приказала ассистентам ждать в батискафе, а затем жестом поманила за собой Пейтон.
Они прошли по коридорам, огибая препятствия, в тесные рабочие помещения. Лин выдвинула ящик и просмотрела папки. Потом открыла одну из них с рукописными пометками на немецком языке и принялась молча читать.
– Мам…
Лин подняла глаза с отрешенным видом, словно совершенно позабыла о присутствии дочери.
– Кто вел эти исследования? – спросила Пейтон.
Пожилая женщина не ответила.
– Ты и вела, правда? Эти кости собирала ты. Зачем?
Лин достала из ящика папки и сложила их стопкой на столе. Наконец она обернулась к Пейтон.
– Переключись на седьмой канал.
Убедившись, что они остались вдвоем на незанятом канале, Лин сказала:
– Наша ячейка была создана в «Китионе» первой. Мы все искали ответа на так называемый исконный вопрос.
– Какой-какой вопрос?
– Такой, что рано или поздно задает себе любая разумная тварь: зачем я существую?
– И ответ находится на «Бигле»?
– И да и нет. Мы назвали подводную лодку «Бигль» в честь другого знаменитого судна.
– На его борту Чарльз Дарвин обошел весь мир, сформировав ранние представления, которые потом вылились в теорию эволюции?
– Верно. Мы полагали, что теория Дарвина лишь наполовину отражает подлинную природу человечества. Истина была еще страшнее.
– И вы нашли подтверждение своей гипотезы?
– Да. Мы назвали свой труд «Хроника вымирающего вида». Мы думали, что, изучив геномы вымерших и существующих ныне видов, сможем раскрыть величайшие загадки человеческого рода. И наткнулись на такое, что никто из нас не мог себе представить. – Лин замолчала, словно решая, все ли можно рассказывать. – В то же время для подтверждения гипотезы требовались дополнительные данные.
«Дополнительные данные? – подумала Пейтон. – Не для этого ли у каждого пациента в санитарной зоне брали образцы ДНК?»
– До моего сведения довели, что данные будут собраны. Как – никто не сказал. Тем не менее где-то в лабораториях «Китиона» в настоящий момент расшифровываются миллиарды генетических образцов. Если получить эти данные и соединить их с образцами на «Бигле», истина наконец станет известна.
– Мам, к чему ты клонишь?
– Глубоко в человеческом геноме спрятан код. Если наша гипотеза верна, открытие полностью изменит наши представления о существовании человека.
Эпилог
Через несколько дней после окончания пандемии Х1-Мандера Южно-Австралийскую службу помощи затопила волна беженцев. К счастью, в ЮАСП появился еще один сотрудник.
Эндрю был рад новым обязанностям. Работа не давала ему долго думать о недавних событиях и собственных поступках. Простить себя было невозможно, сколько бы пациентов он ни вылечил, сколько бы жизней ни спас. Ему до конца жизни предстояло нести тяжкое бремя.
Шарлотта пыталась заставить Эндрю думать о будущем; увы, он не очень верил в уговоры, что время исцеляет все раны.
Эндрю вошел в палату и прикрыл за собой дверь протезом – обычной насадкой, изощренное изделие «Китиона» было безвозвратно повреждено. В другой руке он держал папку-планшет с фамилиями пациентов. С его собственным именем возникли проблемы. Официально Эндрю Шоу не было в живых, и, чтобы избежать лишних вопросов, затерянный в буше пункт помощи представлял собой идеальное укрытие. Здесь он получил все, что хотел: работу и общество Шарлотты. Им двоим многое предстояло наверстать.
– Здравствуйте, – сказал Эндрю. – Меня зовут Уильям Мур. Я – сегодняшний дежурный врач. Как самочувствие?
* * *
Эйвери сидела в конференц-зале невысокого здания в Рисерч-Триангл-Парк. Много лет назад именно здесь состоялось собеседование о ее приеме на работу в Rubicon Ventures. Напротив сидел бывший интервьюер, Дэвид Уорд.
– Я горжусь тобой, – сказал он.
– Я и сама собой горжусь.
– Нет, серьезно, Эйвери. Послушай хоть секунду. То, что ты сделала, превыше служебного долга. В этой стране нет награды, хотя бы приблизительно вознаградившей риск, на который ты пошла, и находчивость, которую ты продемонстрировала. Я отдаю себе отчет в твоих заслугах, и все в «Рубиконе» до самого верха о них тоже знают. Мы тебе крайне признательны.
Эйвери смущенно поерзала в кресле, а секунду спустя задала вопрос, с которым, собственно, пришла:
– Как мой отец?
Дэвид кивнул.
– О нем позаботились, перевезли его в Центр имени Дина Смита. Я позвоню, сообщу о твоем приезде.
– Спасибо.
Дэвид отклонился в кресле.
– Им можно доверять?
Эйвери поняла, что вопрос задан насчет Пейтон и Лин Шоу. Вот только как на него ответить, она не знала.
– Время покажет.
– Было бы неплохо понять заранее.
– Разве у нас есть выбор?
Дэвид пододвинулся к столу.
– Очень многие недовольны, что Лин Шоу в обмен на сотрудничество освободили от судебного преследования.
– Я их понимаю. Однако им придется проглотить пилюлю. Лин нам нужна.
– Ты уверена?
– Это еще не конец. Мы не знаем, что нас ждет впереди. Возможно, нечто похуже пандемии. Необходимо добить «Китион». И нужен человек, который был вхож в организацию. Покончим с этим – с остальным разберемся сами.
Эйвери поднялась, Дэвид проводил ее до двери. На пороге он произнес:
– Главное, не волнуйся, хорошо?
– Из-за чего?
– Сама знаешь. Мы сделаем все возможное, чтобы разыскать его. Задействуем все наши возможности. Я понимаю, как важен для тебя Десмонд.
* * *
В Центре имени Дина Смита Эйвери прошла по узкому коридору и у искомой двери остановилась, чтобы собраться с силами и сделать вид, что не испытывает боли, – на случай, если сегодня отец ее узнает. Потом вошла в комнату и стала дожидаться, когда он ее заметит. За последние несколько лет болезнь Альцгеймера усугубилась. Хорошие дни становились все большей редкостью.
