– Продукты у нас закончатся прежде, чем успеют подать транспорт, – сказал Миллен. – Солдаты оставили мне совсем мало.
– Обыщем город, – предложила Халима. – Мы наловчились искать еду.
Миллен достал из машины комплект СИЗ и начал его надевать.
– Вы туда идете? – Халима указала на больницу.
– Да. Это моя работа.
* * *
Коридоры больницы были заполнены рядами ведер, бутылок и коробок, в которых когда-то находились медицинские припасы. Мусор сгребли в рыхлые кучи, оставив между ними узкий проход – перевал в горах больничных отбросов. Миллен осторожно выбирал дорогу, стараясь не порвать защитный костюм и не наступить на иглу шприца. Оплошность могла стоить ему жизни.
В просторном открытом помещении, где Ханна собирала образцы, он обнаружил ряды трупов. Некоторые мертвецы прижимали к груди деревянные кресты, их глаза были закрыты, другие смотрели застывшим взглядом на неработающие вентиляторы под потолком. В самом конце комнаты, у стены, громоздились пластмассовые мешки с трупами – черная лестница в никуда. Роились мухи.
Не осталось ни одной невскрытой упаковки лекарств, ни одного несъеденного сухпайка. Палата стала иллюстрацией постепенного поражения медиков в схватке с заболеванием. Мертвых клали в мешки и сжигали, пока были силы, затем перевели внимание на тех, кого, как представлялось, еще можно было спасти. После чего больницу пришлось покинуть.
Молодой ветеринар еще немного побродил по коридорам, не пропуская ни одной палаты, в поисках каких-либо улик или наблюдений, которые могли бы пригодиться в Атланте. И повсюду находил лишь мертвые тела с кровоточащими пожелтевшими глазами и признаками сильнейшего обезвоживания.
Вдруг раздался шорох. Впереди в коридоре посыпались на пол коробки. Миллен побежал навстречу шуму с максимальной скоростью, какую позволял неуклюжий костюм. Заглянул в открытый дверной проем. Пусто.
Какое-то существо выскочило из-под каталки, шмыгнуло между его ногами и скрылось в коридоре.
Миллен отскочил и обернулся. Кафрская лисица! Вид животного привел ветеринара в возбуждение. Он читал об этой породе лис перед командировкой, но никогда не видел их живьем. Эх, разглядеть бы вблизи… Лисица была невелика и питалась в основном термитами и другими насекомыми: пауками, муравьями и в особенности сороконожками, не брезгуя также грибами и мелкими грызунами. Охотилась она за счет не зрения или запаха, а слуха, – огромные уши позволяли ей находить самых мелких насекомых в обширной африканской саванне. Кафрские лисы вели моногамный образ жизни, причем за детенышами присматривал самец, а не самка.
Из комнаты выскочила еще одна кафрская лисица, за ней – третья. Миллен вспомнил, что этот вид живет и охотится стаями.
За спиной юноши скрипнула дверь. Он был потрясен, увидев прислонившегося к косяку мужчину-африканца. Мужчина был крайне слаб, едва дышал. Первая живая душа, обнаруженная в больнице.
Пациент попытался сделать шаг; ноги не слушались. Миллен мгновенно подскочил и поддержал его.
– Меня зовут Миллен Томас. Я из ЦКПЗ.
Африканец средних лет рассмотрел лицо юноши за прозрачной маской.
– Очень приятно. Мое имя – Элим Кибет.
Миллен его уже слышал.
– Главврач больницы…
Элим уныло улыбнулся.
– Был. Сейчас – обычный пациент.
– Похоже, последний.
– Я боялся, что так случится.
– Давайте я отведу вас к постели.
– Нет, спасибо. Мне требуется движение. Температура сегодня утром упала. Я и так слишком долго провалялся в палате. Надо поработать мышцами, пока они совсем не атрофировались.
Следующие полчаса Элим, опираясь на руку Миллена, бродил по больнице. По пути он заглядывал в другие палаты. В просторной открытой комнате доктор остановился надолго, его покрасневшие глаза наполнились влагой.
Миллен не мог себе представить, что мог чувствовать главный врач больницы, оказавшийся узником в том самом месте, где прежде спасал жизнь людям и сделал столько добра. Он стал пленником собственного ослабевшего организма, едва способным передвигаться, лишенным возможности покинуть обезлюдевшую зону постапокалипсиса. Миллен попытался вообразить, как повел бы себя, окажись он заложником внутри корпуса ЦКПЗ в Атланте в то время, когда мир за его стенами внезапно рухнул. Кошмар, да и только. Однако все ужасы эпидемии не сломили волю кенийского доктора. Миллен был рад, что нашел его.
Почти все время они ходили молча. Элим, хватая ртом воздух, осторожно переставлял ноги. Миллен поддерживал его, как мог. Он чувствовал себя так, словно его засунули в топку, пот заливал лицо. Ему не терпелось снять костюм, и в то же время он не хотел оставлять кенийца одного – по крайней мере, пока тот не закончил прогулку.
Когда Элим подустал, Миллен отвел его обратно в палату и уложил на кровать.
– Удивительно, как быстро атрофируются мышцы, – пробормотал Элим. – Не болезнь, так постельный режим доконает.
Миллен кивнул.
Элим указал на каталку.
– Там есть еда. Возьми с собой.
– Спасибо. Со мной люди, они прочесывают город. Обойдемся.
– Значит, вы всей командой приехали?
– Нет, они уже не приедут. Пока меня не было, на наш лагерь напали. Почти всех убили, в том числе кенийских солдат, которые нас защищали. Двое моих коллег похищены.
Элим тяжко вздохнул.
– Я очень сожалею. Мерзавцы всегда проявляют себя во время катастроф. Как и благородные люди. Вы были близки к похищенным? – спросил кенийский доктор, выдержав паузу.
Миллен смутился.
– Я работал с ними всего полгода. Но с одной девушкой я сблизился больше других. Она – моя… – Миллен замолчал, подыскивая подходящее слово. – …соседка по комнате.
– У вашей соседки есть имя?
– Ханна Уотсон.
Не находя, что еще сказать, Миллен кратко описал внешность подруги. Разговор помог осознать, насколько ему было тяжело думать о ней, даже упоминать ее имя.
Элим немного помедлил.
– Помню. Она собирала здесь пробы на анализы. Старательная.
– Да-да, очень старательная, – улыбнулся Миллен. – Во время нападения на лагерь в нее стреляли, она ранена. Ханна – одна из похищенных. Я даже не знаю, жива она или нет.
– Я недавно научился ценить то, чему раньше не находил применения, – веру. Вчера ночью я думал, что уже не выйду из этой палаты. Верьте и будьте терпеливы, доктор Томас. Время творит чудеса. Надо набраться смелости и ждать.
Они посидели несколько минут в тишине. С бровей Миллена на лицо капал пот, на губах ощущался привкус соли.
Отдышавшись, Элим спросил:
– Если вашей команды здесь нет, кто тогда обыскивает город?
