– Что такое Rendition?
– Понятия не имею.
В разговор вступила Пейтон:
– А о чем ты имеешь понятие, Эйвери? Почему ты нас спасла?
– Я не думала, что для твоего спасения требуется особое разрешение.
Женщины начали обмен резкими выпадами, постепенно повышая тон. С трудом сдерживаясь, Десмонд спокойным голосом перебил:
– Давайте… не будем. Хорошо?
– Если мы передеремся между собой, у нас не останется шансов остановить то, что сейчас происходит.
Он выдержал еще пару секунд, позволяя спорщицам немного остыть, затем предложил, чтобы каждый поделился тем, что ему было известно, и попытаться сложить эти сведения в общую картину.
Приняв молчание за знак согласия, он начал первым.
Пока Десмонд рассказывал о своих приключениях – как очнулся а номере берлинского отеля рядом с трупом сотрудника отдела безопасности компании Rapture Therapeutics, – обе женщины вели себя тихо. Он признался, что ничего не помнит и не имеет понятия, что с ним случилось. Что единственной зацепкой было зашифрованное кодом Цезаря сообщение «Скажи ей» и номер телефона.
– О чем ты должен был сказать? О начале эпидемии? Или чтобы я не ехала в Кению?
– Я и сам об этом думал. Мне кажется, я должен был удержать тебя от поездки в Кению. Похоже, я знал, что тебя готовятся похитить и что ты ко всему этому как-то причастна. Тебе задавали на корабле вопросы личного свойства? Не связанные с эпидемией?
Пейтон задумалась.
– Коннер спрашивал, когда я в последний раз говорила с отцом и братом.
– А что в этом такого? – спросила Эйвери.
– Их обоих давно нет в живых.
Эйвери бросила на нее удивленный взгляд.
Десмонд взвесил информацию в уме. Он не мог уловить связь с общей картиной событий, но она явно существовала.
– Еще Коннер спрашивал меня о матери. Она занимается генетическими исследованиями в Стэнфорде. – Пейтон запнулась. – Они потребовали выдать пароль к системам ЦКПЗ. Потом меня одурманили. По-моему, им удалось его получить.
Пейтон подробно рассказала, что еще произошло с ней на корабле. Когда она закончила, Десмонд продолжил свою собственную историю: едва он успел позвонить Пейтон, как на пороге появилась полиция, потом он прятался от розыска, попутно расшифровывая сообщения, которые сам себе оставил. Код вывел его на репортера «Шпигеля», тот согласился встретиться в кафе на Унтер-ден-Линден.
– Репортер сказал, что я – его источник. Якобы я пообещал ему предоставить доказательства существования сети корпораций и ученых, работающих над крупнейшим после Манхэттенского проектом. Проект назывался «Зеркало», и ему было суждено навсегда изменить облик человечества.
– Сходится, – заметила Эйвери.
– С чем?
– Ты говорил мне, что придумал, как остановить запуск «Зеркала».
Десмонд замер в неуверенности. Кто она? Заслуживающая доверия союзница или кто-то еще?
Он хотел было задать каверзный вопрос, однако Пейтон его опередила:
– А что случилось с репортером?
– Чтобы выйти на меня, люди Коннера захватили в заложники его невесту. Им удалось прервать нашу встречу, а вскоре меня поймали. Наверняка от репортера избавились.
– Что такое «Зеркало»? – поинтересовалась Пейтон.
– Не знаю. Репортер тоже не знал. – Десмонд повернулся к Эйвери. – А ты знаешь?
– Нет, мне так и не удалось выяснить.
Десмонд почувствовал, что она недоговаривает. Из-за присутствия Пейтон? Или по какой-то другой причине?
– А раньше я знал?
– Определенно, – ответила Эйвери. – Более того, твоя работа очень много значила для завершения «Зеркала». Ты работал над последним элементом, без которого они не могли обойтись.
– Коннер во время допроса на корабле на это тоже намекал. И он, и репортер упоминали три составных части проекта – Rook, Rendition и Rapture
[16]. Коннер утверждал, что я заведовал Rendition, но я об этом не помню. Впрочем, я уже видел все эти названия – это часть имен компаний, которые финансировались моей инвестиционной фирмой Icarus Capital.
– К эпидемии причастна еще одна компания, с которой ты имел дело, – заметила Пейтон. – Первые два случая заболевания в Мандере – недавно окончившие университет американцы. Они приехали в Кению запустить бесприбыльный стартап CityForge. На деньги Icarus Capital. Ты даже пригласил этих молодых людей на ужин. Они говорили, что слушали тебя, разинув рот.
– С какой это стати?
– Ты произвел на них огромное впечатление как неповторимая личность.
Десмонд уловил усмешку на губах Эйвери, однако девушка промолчала.
Пейтон, ничего не заметив, продолжала:
– Ты рассказал им, что работаешь над какими-то проектами следующего поколения, и ошарашил заявлением, что человечество стоит на пороге вымирания.
– Почему?
– Потому что в космосе нет мусора.
– В космосе? Мусора?
– Нет обломков межзвездных зондов, следов ранних внеземных цивилизаций из других районов Вселенной. Ты говорил им, что Луна, по идее, должна быть кладбищем космического мусора, усеяна обломками рухнувших зондов и спутников, а там ничего подобного нет.
– Я ничего не понимаю.
– Они тоже не поняли. А я и подавно.
Десмонд наклонился вперед, молча, взглядом спрашивая Эйвери о ее мнении.
– Эй, космический мусор – не по моей части, – быстро отреагировала блондинка, вызвав смешок у Десмонда и недовольную гримасу у Пейтон.
– А что именно по твоей части, Эйвери? – спросил Десмонд. – Как мы познакомились?
Девушка в нерешительности замолчала. У Десмонда возникло ощущение, будто она мысленно спрашивала его, стоит ли рассказывать в присутствии Пейтон.
– Пора всем выложить карты на стол, – настоял Десмонд.
Эйвери согласно кивнула.
– Ладно.
Глава 69
Эйвери начала рассказ о себе издалека. Она выросла в Северной Каролине, там же закончила университет, получив диплом по информатике с добавлением двух иностранных языков – немецкого и китайского. На выпускном курсе ее пригласили на интервью в новую венчурную фирму Rubicon Ventures. Офис находился рядом с шоссе I-40, в старом невысоком здании. Он был тесен, обставлен по-спартански, стены – голые. Впечатление было такое, что офис появился буквально прошлым вечером на месте кочегарки. Эйвери решила, что компания едва оперилась и обречена на провал; она уже решила уйти, когда девушка за приемной стойкой пригласила ее в коференц-зал.
