Вам не позволили по-настоящему проститься с дядей после его смерти, ваши истинные чувства к нему остались под спудом. Едва он погиб, как ваша жизнь вновь оказалась под угрозой, вам пришлось вступить в смертельную схватку, убить человека, что само по себе крайне травматично. То, что, убив его, вы не испытали почти никаких эмоций, говорит, что ваша душа к тому времени покрылась эмоциональными рубцами и потеряла чувствительность.
Наши мозги напоминают мышцы, Десмонд. Они приспосабливаются к тяготам, которые мы испытываем. Люди – чрезвычайно адаптивные существа. Мы меняемся, чтобы выжить в той среде, в которой вынуждены обитать. Ваша среда обитания практически непрерывно подвергала вас опасности. С момента гибели родителей во время пожара вы всю вашу жизнь были под угрозой физических и эмоциональных травм. Даже после переезда в Калифорнию вы боялись, что кто-нибудь из Оклахомы разыщет и арестует вас. Вас страшило потерять завещанные вам дядей средства к существованию.
Возможно, еще более серьезное влияние оказала на вас потеря близких вам людей – вашей семьи, библиотекаря, – доктор еще раз заглянул в записи, – Агнес, вашего дяди. Все, к кому вы привязались, выпали из вашей жизни. И не просто выпали, это происходило в моменты, когда вы меньше всего к этому были готовы. Теперь ваш разум подсознательно пытается вас защитить. Этот паттерн мне хорошо знаком: человек хочет любить, заботиться, но стоит ему начать это делать, как вдруг обстоятельства лишают его объекта обожания. Поэтому разум не позволяет вам любить. Вы ведете непрестанную войну с собственным разумом.
Десмонд несколько минут сидел молча, переваривая сказанное.
– Ладно. Допустим, я согласен с диагнозом. Как это исправить?
– Ответить нелегко. Вы стали таким, как сейчас, не за один день. Поэтому расстройство быстро не пройдет. Потребуются время и вера в успех с вашей стороны. Надежда способна творить чудеса.
Психотерапевт предложил продолжать принимать таблетки от депрессии и приходить к нему на консультацию два раза в неделю.
Уныние, охватившее Десмонда, не шло ни в какое сравнение с эйфорией в момент прибытия в Кремниевую долину. Почти каждую неделю на фондовую биржу выходила новая компания, штампуя новых миллионеров целыми сотнями. Десмонд смотрел на это скептически. Известное высказывание Уоррена Баффета «Жадничай, когда другие боятся, бойся, когда другие жадничают», отлично подходило к случаю. Он вложил свои деньги и деньги Пейтон в облигации. Небольшую их долю он поставил на банкротство нескольких компаний, которые, на его взгляд, были обречены. Поработав внутри доткомовских стартапов, он научился оценивать их технологии и видеть реальную картину за брехней финансовых отчетов и пресс-релизов. Десмонд целыми днями прослушивал квартальные конференции инвесторов и рыночных аналитиков.
Поначалу Десмонд проигрывал свои ставки. С осени 1999 до начала 2000 года он потерял почти полмиллиона долларов. Казалось, весь мир сошел с ума. За 1999 год первичное размещение акций произвели 457 компаний – в основном из сферы хай-тека. Стоимость акций 117 из них удвоилась к концу первого дня торгов. Эйфория царила не только в отношении новых компаний. 25 ноября 1998 года «Books-a-Million» объявила о реорганизации своего веб-сайта. Курс их акций за неделю взлетел вверх на тысячу процентов.
Некоторые фирмы использовали собственные ценные бумаги для скупки других стартапов. Yahoo скупила акции Broadcast.com за 5,9 миллиарда долларов, а GeoCities – за 3,57 миллиарда. Испанский оператор связи приобрел Lycos за 12,5 миллиарда долларов (несколько лет спустя он избавился от фирмы меньше чем за 96 миллионов, потеряв более 99 % вложенных средств). В январе 2000 года состоялось второе по размерам поглощение за всю историю – AOL приобрела TimeWarner. Во время показа большого финала бейсбольной лиги 2000 года крутились рекламные ролики шестнадцати доткомов. Каждый ролик стоил два миллиона.
Фондовый рынок взлетел в стратосферу. И грохнулся. В марте 2000 года курс акций полетел вниз с такой же скоростью, с какой до этого рос. За последующие два с половиной года акции растеряли курсовую стоимость на пять триллионов долларов. Народ ломанулся в облигации, «медвежьи» ставки Десмонда окупились с лихвой. К концу 2000 года их совместное девятимиллионное состояние превратилось в девятнадцатимиллионное, правда, четыре миллиона съели налоги. После этого Десмонд стал осторожничать, вкладывая деньги только в ценные бумаги высокого качества.
Каждую неделю кто-нибудь из его друзей терял либо работу, либо работодателя из-за банкротства. Десмонд им сочувствовал. Он не успел забыть разорение xTV и последовавший за ним период выживания на консервированной тушенке и бобах, помогал друзьям, чем мог, – приглашал на обед, неизменно оплачивая счет, делал подсказки, если слышал, что где-то открылась вакансия. От их рассказов стыла кровь в жилах.
Увольнения превратились в массовое кровопускание. Сотрудников приглашали в комнату для совещаний целыми толпами и сообщали, что они здесь больше не работают. Консультанты раздавали им конверты с юридическими оправданиями. Иногда под раздачу попадали сами кадровики, получавшие от консультантов конверты сразу после того, как остальные уволенные покинули помещение.
Кафешки, где новоявленные предприниматели с лучезарным взглядом когда-то чиркали на салфетках свои бизнес-идеи, теперь были заполнены составляющими резюме безработными. Бедолаги писали и переписывали заявки, проверяли на ошибки, взвешивали убедительность и, наконец, распечатывали на плотной бумаге, чтобы хоть чем-то выделиться среди других. Директора стартапов с теоретическими состояниями в миллионы долларов вдруг лишались последнего и переезжали жить к родителям – своим или жены. Множество сотрудников компаний, которые превратили в открытые акционерные общества, так и не дождались окончания ограничительного периода и не успели продать акции – их фирмы испустили дух раньше.
Десмонд наблюдал за побоищем, не веря глазам. Мир словно знал лишь две крайности – либо безудержная гонка к вершине, либо падение в отвесную пропасть.
Он тоже падал в пропасть, только другого рода. С каждым месяцем надежды на изменение диагноза к лучшему таяли. Таблетки помогали, встречи с доктором Дженсоном – тоже, но Десмонд топтался на месте. Дальнейшего улучшения не наступало.
Зато оно наступило у Пейтон. Девушка мало-помалу продвигалась вперед, относилась к учебе как делу чести, вышла в отличницы. Она расцвела, превратилась в необычайно привлекательную женщину. Пейтон созрела для большего. Десмонда это тревожило. Он сомневался, что когда-либо станет достойным ее мужчиной.
Миновало Рождество 2000 года. У себя дома в Пало-Альто они поставили небольшую елку и остались верны традиции не дарить подарки дороже десяти долларов. Правда, Пейтон все-таки схимичила, подарив модель самолета в коробке.
– Красивый.
– Подарок не самолет. – Пейтон схватила друга за руку и сжала ее. – Давай съездим в путешествие – в Австралию, где ты родился. Посмотрим, что с домом. Съездим в Оклахому, где ты вырос.
Десмонд сообразил, к чему она клонит, – поездка по местам, доставившим столько боли, могла бы помочь преодолеть прошлое и повернуться лицом к будущему.
