Подтверждение, насколько сильно могут воздействовать на нас медиа, пришло из неожиданного источника – небольшого государства в Западной Африке Буркина-Фасо. Эта страна была французской колонией, и официальный язык здесь французский. В стране доступны французские медиа, и местная пресса во многом их копирует. При этом стоит помнить, что Буркина-Фасо – одна из беднейших стран мира и угрозы для жизни и здоровья там в корне отличаются от тех, что характерны для Франции. Когда исследователи Дабула Коне и Этьен Мюлле предложили 51 жителю столицы Буркина-Фасо оценить по шкале от 0 до 100 риск 90 видов деятельности и технологий, было бы логично предположить, что результаты этого опроса будут отличаться от результатов аналогичного опроса, проведенного во Франции. Но они не отличались. «Несмотря на огромную разницу в структуре реальных рисков между Буркина-Фасо и Францией, в ходе опроса жители Буркина-Фасо выражали обеспокоенность примерно теми же рисками и примерно в той же степени, что и жители Франции».
Тем не менее люди часто преувеличивают влияние медиа на общество, частично потому, что они воспринимают средства массовой информации отдельно от этого общества, словно они – оккупационные силы пришельцев, выкачивающие информацию из подземных бункеров. Но журналисты, редакторы и продюсеры живут в пригородах, отправляют детей в школы и работают в офисах, как и все остальные. Они тоже читают газеты, смотрят телевизор и пользуются интернетом.
Результаты исследования, проведенного в 1997 году, показали, что средства массовой информации уделяют «несоразмерно большое» внимание драматическим причинам смерти. В числе подобных причин и рак. Авторы исследования проигнорировали это заключение, но на самом деле оно очень и очень важное. У рака нет зрелищности, такой как у пожара или убийства, и он драматичен в той же мере, как и любая потенциально смертельная болезнь. При этом рак активно присутствует в популярной культуре. Само это слово окружено мрачным, пугающим ореолом. Оно вызывает негативные ассоциации. Журналисты испытывают это чувство, и их восприятие формируется под его влиянием. Так что когда медиа несоразмерно много пишут о раке, очевидно, что они отражают отношение общества, а не направляют его. В то же время столь активное внимание СМИ к теме рака может привести к тому, что люди будут склонны преувеличивать риск, делая эту проблему более серьезной, чем она есть на самом деле.
Получается замкнутый круг. Средства массовой информации только отражают страх, существующий в обществе, но, делая это, они нагнетают еще больше страха, который вновь отражается в СМИ. Этот процесс происходит постоянно, но в определенные моменты, в частности когда оказываются вовлечены другие культурные страхи, он набирает силу и ведет к распространению в обществе массовой истерии, которую социологи назвали «моральной паникой».
В 1998 году журнал Time объявил: «Наступил поворотный момент на дорогах и автомагистралях страны. Это дорожное беззаконие, автоанархия, эпидемия озверевших автовладельцев». «Дорожная ярость». В 1994 году этот термин еще не был никому знаком, и обозначаемое им явление не было широко распространено. В 1995 году эта фраза начала появляться в прессе, а к 1996 году это социальное явление стало вызывать широкое общественное беспокойство. Поведение американцев на дорогах стало более грубым и нетерпимым, зарвавшиеся водители калечили и убивали людей, началась настоящая эпидемия агрессивного поведения. Это было очевидно всем, и к 1997 году эта тема уже была у всех на устах. А затем все прекратилось. Просто так. Термин «дорожная ярость» все еще появляется в СМИ время от времени – он слишком привлекательный, чтобы пропасть бесследно, – но сама тема потеряла актуальность.
Когда волны паники проходят, о них просто забывают: в прессе, где им уделяли столько внимания, редко обсуждают, как они возникли и почему исчезли. Если проанализировать с этой точки зрения явление «дорожной ярости», было бы логично предположить, что его появление и исчезновение просто отражают реальность дорожной ситуации в США. Однако это не подтверждается фактами. «Если оставить в стороне заголовки, не было и нет никаких статистических или иных научных доказательств более агрессивного поведения на дорогах страны, – делает вывод журналист Майкл Фументо, тщательно проанализировав эту так называемую эпидемию в статье в The Atlantic Monthly в августе 1998 года. – На самом деле число ДТП, как и уровень травматизма и смертности в результате ДТП, неуклонно снижается. Нет доказательств, что “дорожная ярость” или “эпидемия” агрессивного поведения на дорогах – это что-то большее, чем изобретение СМИ».
Разумеется, средства массовой информации не создали паническую волну «дорожной ярости» в том смысле, как маркетологи пытаются создать моду на свой новый продукт. Не было никакого генерального плана или заговора. Не было фальсификаций. Все описанные инциденты произошли на самом деле. «На дороге George Washington Parkway в Вирджинии недоразумение, возникшее в ходе перестроения, переросло в гонку на высокой скорости и закончилось тем, что оба водителя потеряли контроль над управлением, выехали на встречную полосу, став виновниками ДТП, в котором погибли два других водителя», – сообщало U.S. News and World Report в 1997 году. Это реальное событие. Оно получило широкое освещение в СМИ из-за своей драматичности. Кроме него были и другие не менее серьезные эпизоды, о которых тоже рассказывали в медиа.
В той же статье описывается происшествие в Солт-Лейк-Сити: «75-летний Джордж Кинг, возмущенный тем, что 41-летний Ларри Ремм посигналил ему, когда тот заблокировал проезд, поехал за ним, швырнул в него свой пузырек с таблетками, а затем, демонстрируя старческую решимость, наехал Ремму на ноги своим автомобилем Mercury 1992. В крошечном городке Потомак в штате Мэриленд Робин Фликер, прокурор и бывший член законодательного собрания штата, сбил очки с лица беременной, когда она имела дерзость поинтересоваться, как так получилось, что он врезался в ее автомобиль на своем джипе». Сформировалась определенная информационная повестка дня: водители стали агрессивнее вести себя на дорогах, подвергая опасности себя и других. Это означало, что отдельным инцидентам уже не нужно было быть достаточно интересными или важными. Того, что они попадают в актуальную информационную повестку дня, было достаточно, чтобы о них говорили в СМИ.
Однако в формировании замкнутого круга «страх – новость – еще больший страх» участвуют не только медиа и общество. Есть еще заинтересованные лица и организации, которым выгодно нагнетание тревоги и беспокойства. Как документально подтвердил Майкл Фументо, в раздувании массовой истерии по поводу «дорожной ярости» таких заинтересованных сторон было предостаточно: термины «дорожная ярость» и «эпидемия» «были быстро популяризированы группами лоббистов, политиками, предприимчивыми врачами, ищущими известности агентствами охраны общественной безопасности и Министерством транспорта США». Другие сразу уловили общий принцип, в результате чего появились «самолетная ярость», «офисная ярость», «черная ярость». В Великобритании терапевты даже начали продвигать термин trolley rage – агрессивное поведение среди покупателей, которые, толкая перед собой тележку для покупок, начинают вести себя так же грубо, как водители за рулем автомобиля.
