Роджер заметил, что на Альтаире за это время пройдут те же шестнадцать лет и ее родные и близкие станут значительно старше.
– Вы говорите так, исходя из положения, что скорость света нельзя превысить, но это вполне возможно. И вдвое, и втрое, и вчетверо. Масса тела действительно возрастает пропорционально скорости движения, но наши ученые изобрели демассификатор, аннулирующий массу.
Хорошо, сказал он. Допустим, что скорость света превысить можно – хотя, путешествуя со скоростью вдвое выше световой, она не только переместилась бы назад во времени, но и закончила бы свое путешествие до того, как его начала. Занятный парадокс получается.
– Космический сдвиг времени отменяет все парадоксы, – сказала девушка. – Впрочем, сверхсветовыми двигателями мы больше не пользуемся. Наши корабли до сих пор оснащены ими, но к ним прибегают лишь в чрезвычайных случаях: слишком частые временны́е сдвиги, если они происходят одновременно, могут нарушить пространственно-временной континуум.
Он спросил, как же она в таком случае летела сюда, и она ответила:
– Напрямик, как мы все летаем. Об искривлении космоса даже ваши ученые знают, а наши альтаирские изобрели новый двигатель, чтобы не летать по кривой. Даже любитель может попасть в любую точку вселенной за пару дней.
Классическая отмазка, но возразить на нее нечего. Роджер встал.
– Главное, на астероид не налетите.
– Куда же вы?
– В мой любимый бар. Попью пива, съем сэндвич, посмотрю матч Чикаго – Нью-Йорк.
– А меня не хотите пригласить?
– С какой это стати?
Трансформация, произошедшая с ее глазами, Лоренцу и не снилась: они подернулись дымкой и стали еще синее.
– Ничего не понимаю… – Девушка опять взглянула на свои часики. – Мой вуджет показывает девяносто, а уровень высокой совместимости начинается с восьмидесяти.
Слеза с крупную росинку скатилась по щеке и капнула на голубое платье. Роджер-ученый на это не отреагировал, Роджер-поэт дрогнул.
– Хорошо, пойдемте, если хотите.
Бар находился прямо на Мейн-стрит. Роджер, записав Алайну по ее просьбе на полпятого к логопеду, выбрал кабинку поближе к телевизору и заказал два ростбифа на венской булочке и два пива.
Алайна расправилась со своим сэндвичем очень быстро.
– Хотите еще?
– Нет, спасибо. Вкусная у вас говядина, учитывая низкое содержание хлорофилла в земной траве.
– Выходит, у вас трава лучше? И автомобили тоже, и телики?
– Не намного. Наша техника, не считая космической, почти идентична вашей.
– А бейсбол у вас есть?
– Что такое бейсбол?
– Сейчас увидите. – Притворяться, что ты с Альтаира VI – одно дело, делать вид, что про бейсбол впервые слышишь – другое. Так или иначе она себя выдаст.
Он снова ошибся: альтаирская легенда держалась прочно.
– Почему они кричат «Давай, Апарисио»? – спросила Алайна на второй половине четвертого периода.
– Потому что Апарисио мастер красть базы. Вот, глядите: сейчас попробует вторую украсть. – Апарисио не только попробовал, но и украл. – Видели?
Алайна видела, но явно не поняла.
– А в чем смысл? Если у него так хорошо получается, почему он не украдет первую, вместо того чтобы лупить по этому маленькому сфероиду?
– Да вы что… первую базу нельзя украсть!
– Но если кто-то вдруг украдет, ему разрешат там остаться?
– Это попросту невозможно.
– Нет ничего невозможного во Вселенной.
Роджер надулся и молчал всю игру, но когда «Уайт Сокс», за которых он болел, победили со счетом 5:4, его недовольство мигом рассеялось. В приступе эйфории он предложил проводить девушку к логопеду. По дороге он ввел ее в курс научного поэзоанализа и даже процитировал пару строк из сонета, посвященного атому. Искренний энтузиазм Алайны поднял его эйфорию до небывалых высот.
– Надеюсь, вы хорошо провели день, – сказал он у входа в здание, где практиковал логопед.
– Очень! – Она написала что-то в блокноте, вырвала листок и дала ему. – Это мой земной адрес. Во сколько вас ждать вечером, Роджер?
Эйфория прошла бесследно.
– С чего вы взяли, что вечером у нас будет свидание?
– Но мой вуджет…
– Стоп! Хватит с меня на сегодня вуджетов, демассификаторов и сверхсветовых двигателей. Вечер у меня уже занят. Я иду на свидание с девушкой, которую, сам того не зная, искал всю свою жизнь, а встретил только вчера…
Синие глаза опечалились, ротик задрожал, как листочек сумаха на ноябрьском ветру.
– Я, кажется, поняла. Вуджеты определяют совместимость на основе химии тела и интеллектуальных наклонностей, но не регистрируют поверхностных увлечений. Видимо, я опоздала на один день.
– Ничем не могу помочь. Привет бузенборгцам.
– А в парк вы завтра утром придете?
Нет, собирался отрезать Роджер – но в уголке ее глаза назревала слеза еще крупней предыдущей, и он сказал нехотя:
– Может быть.
– Тогда я буду ждать вас на той скамейке.
Роджер убил три часа в кино и в половине восьмого зашел за Бекки. Черное платье облегало ее, как перчатка, острые носы туфель и браслеты на лодыжке сверкали золотом. Заглянув в глубину ее серых глаз, он понял, что сделает ей предложение еще до ночи.
Сидя с ней за ужином в том же кафе, он вдруг увидел, как туда входит Алайна с Альтаира в сопровождении элегантного молодого человека с худым голодным лицом и длинным конским хвостом. Сразу же заметив Роджера, она подвела к нему своего кавалера и сообщила:
– Это Эшли Эймс. Он пригласил меня поужинать, чтобы продолжить урок, а потом мы пойдем к нему домой посмотреть первое издание «Пигмалиона». – Тут она увидела Бекки, осеклась и воззрилась на ее стройные щиколотки под столиком. Когда Алайна вновь подняла глаза, они стали из синих зелеными. – Три уже есть, остался один. Так и знала, что это одна из вас!
Глаза Бекки, в свою очередь, преобразились из серых в желтые.
– Я первая его увидела, а правила ты знаешь не хуже меня. Отцепись!
– Пойдем отсюда, – надменно сказала Алайна своему хищному спутнику (Роджер, глядя на них, сразу подумал о волке и Красной Шапочке). – На Земле наверняка есть рестораны получше этого.
– Ты ее знаешь? – спросил Роджер у Бекки.
– Да чокнутая она. Бывает у нас в «Серебряной ложке», под инопланетянку косит. Давай сменим тему, а?
Так они и сделали. После ужина Роджер сводил Бекки на шоу и предложил прогуляться в парке. В знак согласия она красноречиво стиснула его локоть. Священная скамья стояла, как остров, в озере чистейшего лунного света, и они добрели по серебряным отмелям до приветливого чугунного берега. По сравнению с ее вторым поцелуем первый показался Роджеру сестринским. Сказав себе «теперь или никогда», он выпалил:
