Книга Сварить медведя, страница 84. Автор книги Микаель Ниеми

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Сварить медведя»

Cтраница 84

Очевидно, мое негодование было настолько непритворно, что по толпе пробежал беспокойный ропот. И в ту же секунду распахнулась дверь – в комнату, где проходил суд, отбившись от охранников, ворвалась пожилая женщина в черном. Она локтями проложила себе дорогу и визгливо воскликнула:

– Чудо святости! Он вылечил меня, аллилуйя! Взял меня на руки и дал мне жизнь! О вырвал меня из долины теней…

Подбежала к наспех сооруженному подиуму, где заседал суд, и упала на колени, но не передо мной, а перед подсудимым Юсси Сиеппиненом. Упала и прижалась лицом к его коленям. Охранники пришли в себя. Пока они ее оттаскивали, она, захлебываясь, повторяла:

– Юсси вернул мне жизнь! Он совершил чудо исцеления, аллилуйя…

На скамьях стали переглядываться. Все вспомнили, как Юсси вынес эту женщину, харкающую кровью, на ступени церкви. Не было никаких сомнений, что она умирает.

– Шаман… это только шаманы… – послышался шепот, и все с опаской посмотрели на истощенного юношу, который во время всей этой сцены даже не открыл глаз.

Исправник Браге делано громко рассмеялся, смех подхватил Михельссон: «Хи-хи-хи…»

– Бог нам поможет, – прошептал я по-фински поникшему Юсси.

Секретарь Мальмстен не озаботился перевести мои слова.

67

Я покинул суд в отвратительном настроении. Меня то и дело хватали за рукав, прихожане хотели обсудить услышанное, но я довольно грубо их отталкивал. На Юсси опять надели кандалы и увели. Я успел только ободряюще ему улыбнуться, но, боюсь, улыбка моя больше напоминала оскал черепа, как его рисуют художники.

Решение суд должен вынести позже. Я ясно чувствовал, что ничего хорошего ждать не приходится. Юсси время от времени начинала бить дрожь – от лихорадки и от побоев, но большинство присутствующих принимали это за страх и осознание своей ужасной вины. Он отрицал все обвинения, но при этом избегал смотреть в глаза. Синяки, незаживающие ссадины, беззубый рот – все это вряд ли могло произвести на зрителей и судей благоприятное впечатление. Безродный бродяга, неспособный обуздать примитивные хищнические инстинкты. Я сделал тщетную попытку внести в процедуру научную строгость и логику – и что? Мысль взлетела, не успев достичь высоты, на которой бы ее заметили, и позорно хлопнулась оземь.

Поначалу я решил идти домой и уже пошел, но с удивлением заметил: ноги сопротивляются. За время своих скитаний я привык доверять ногам: инстинкт управляет телом быстрее и вернее, чем голова. В конце концов я сделал вот что: достал пасторский воротничок, нацепил на шею и быстро двинулся в противоположную сторону. Тут же появилось неприятное чувство – кто-то за мной следит. Я резко оглянулся – никого. На этот раз инстинкт переборщил с бдительностью. Тропа пуста. Вскоре я увидел хутор и решительно пошел к дому.

Открыла хозяйка.

– Они… они все на суде… – пробормотала она.

– Я знаю.

– И хозяин, и сыновья. Все там. Заставили. Вы, говорят, свидетели, так что хотите не хотите…

– Но ведь Мария тоже должна дать показания?

– Мария больна.

– Больна?

Хозяйка молча мотнула головой в сторону спальни для прислуги. Дверь приоткрыта, чтобы впустить в комнатку кухонное тепло. Странно – день светлый, а за дверью темно.

– Свет не переносит, – пояснила хозяйка, заметив мое недоумение. – Я и завесила окно одеялом. Говорят, светобоязнь, – неуверенно произнесла она научное слово.

Я встал в проеме и прислушался. Ни звука. Если бы я не знал, что Мария в комнатушке, и не заподозрил бы – даже дыхания не слышно.

Сказал негромко:

– Это я, прост, – и уловил легкое движение.

Значит, не спит. Воздух в спальне застоявшийся, спертый, к тому же странный кислый запах, напомнивший мне кожевенную мастерскую, так пахнет вымоченная в кислотах и прогорклом масле кожа. Я осторожно закрыл за собой дверь – мне не хотелось, чтобы наш разговор слышала хозяйка. Немного постоял, привыкая к темноте. Из-под висящего на окне одеяла на пол сползали слабые потеки света.

– Это я, прост, – повторил я.

Она не ответила. Тогда я подошел к окну и сорвал одеяло. В комнату полился… даже не полился, а ворвался, властно и неумолимо ворвался яркий дневной свет. На секунду я успел заметить огромные, направленные на меня зрачки, но буквально тут же они сузились до размера булавочных головок. И что-то случилось с кожей – серая, отечная, она потеряла обычный атласный блеск. У меня возникло ощущение, что Мария ждала кого-то другого.

– Очень болит голова, – пожаловалась она.

Я снял с табуретки возле кровати ее одежду и сел рядом. Видно было, что свет ее беспокоит, что она готова скрыться куда-то, как скрываются клопы, если приподнять простыню… Но то, что ей и в самом деле плохо, – никаких сомнений.

– Юсси приговорят.

– Кого?

– Юсси. Юношу, которого ты предала.

– Я н-не могу… не… это…

Язык заплетается. Уж не пьяна ли она? Наверное, все же нет. Но головная боль не притворная. Поверхностное дыхание, не хватает воздуха даже на коротенькое предложение.

– Это очень серьезно, Мария. Ты могла бы его спасти. Сказать, как все было на самом деле. Сказать правду, и Юсси отпустят на свободу.

– Я не понимаю…

– Ты и Юсси договорились встретиться в ту ночь. Разве не так? Ты соврала ему, что собираешься с ним бежать. Почему бы тебе не сказать правду?

Тело ее начало трястись и извиваться, будто вот-вот развалится на куски. Я силой удержал ее, достал маленькое деревянное распятие и прижал ко лбу.

– Именем Иисуса, признайся. Это же ты сообщила исправнику Браге, что Юсси придет в ту ночь!

Она попыталась отвести мою руку с распятием и начала судорожно икать. Иисус терзал поселившихся в ее душе демонов. Поняв это, я схватил ее за руки.

– Ты должна изгнать сатану! В твоей душе, Мария, нашел приют сатана! Ты – последняя надежда Юсси. Ему больше не на кого надеяться. А он мечтал позаботиться и о тебе, и о ребенке. Мария, он же готов сделать для тебя все!

Она с неожиданной силой сбросила мои руки. Распятие полетело на постель, но она не дала ему упасть – схватила и с яростью шваркнула о пол. Я поднял, вытер пыль рукавом и заметил трещину, разделившую терновый венец Христа чуть не пополам. Вздрогнул, сунул распятие в нагрудный карман и упал на колени, сложив руки в молитве.

– Изыди, бес, покинь душу этой женщины, именем триединого Бога…

Мария закрыла небесно-голубые глаза и, болезненно сморщившись, еле слышно произнесла:

– Слишком поздно.

– Для Иисуса никогда не бывает поздно, – сказал я самым проникновенным пасторским голосом, над которым работал десятилетиями. – Объятия Господа всегда открыты для нас, но Он ждет, чтобы мы сами сделали последний шаг. И ты должна его сделать, этот шаг! Тужься, Мария, выдавливай дьявола из души!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация