«Проспер! Что это за мысли?.. Что ты задумал?»
Я потряс головой, избавляясь от всех мыслей.
На верхней площадке лестницы я помедлил, хотел заглянуть в свою комнату, но дверь была закрыта, никто ее не выломал. Я повернул направо и пошел в комнату Прю, к обломкам, к зеркалу. К человеку, которого я совсем не ожидал увидеть.
По комнате все еще кружили как снег наполнитель матрасов и пух из подушек.
Она встала с кровати. Небольшие перышки застряли в ее стальных волосах, облепив всегдашний идеальный пучок. Дальняя стена обрушилась, открывая картину разрушений на верхнем этаже.
Я инстинктивно попытался пригладить волосы и вытереть грязные щеки. Смысла расправлять обрывки плаща, конечно же, не было, но руки уже делали это. В комнате пахло цветочно-ванильным ароматом духов и серной вонью демонов.
Под ногами хрустели разбитые флаконы духов, я наклонился и поднял семейную фотографию, лежавшую среди обломков рамки и стекла. Я ужасно устал. Но выпрямился, когда бабушка подняла на меня твердый взгляд.
– А теперь, Проспер, – сказала она, сложив руки на груди, – нам следует поговорить.
Глава 30
О бабушках и монстрах
– Что ты здесь делаешь?
Бабушка стояла передо мной во всей красе. Живая. Говорящая. Но мой мозг не мог справиться с тем, что это происходит на самом деле. Я чувствовал себя так, словно застрял между мирами и падаю в бездонную пропасть. Словно все перевернулось вверх тормашками.
Но это была бабушка. Посреди руин комнаты Прю. Не в безопасном фамильном особняке. Не увешанная фамильными и не очень драгоценностями в своем шубохранилище. А здесь, посреди ада.
– А ты как думаешь? – спросила она своим фирменным ледяным тоном. – Помогаю своей семье. Я не урожденная Реддинг, но всегда знала, что именно мне придется стать хранителем этой семьи. Я почувствовала, что где-то открыт портал, и пришла, чтобы увести вас с Пруденс в безопасное место.
У меня зачесался порез, который она нанесла зачарованным клинком. Я сдержался и не накрыл его правой рукой, хотя очень хотелось.
– Гораздо интереснее, что ты здесь делаешь, – с нажимом сказала она. – У меня есть предположение, но его следует проверить.
«Да, слизняк, что ты здесь делаешь?»
– Я беру на себя ответственность, – ответил я. Плечо заболело. Секунду я даже говорить не мог. – За те ошибки, которые совершил я, и совершала моя семья за последние триста лет. Пытаюсь разорвать порочный круг единственным доступным мне способом.
Реддинги всегда стояли во главе Редхуда. Наши предки основали этот город, построили его на крови и каждый, кто следовал за ними, намеренно или нет, помогал скрывать правду. То, что они сделали с девочкой, в которую заточили Аластора. С Белгрейвами. Со всеми, кто хоть сколько-нибудь угрожал их репутации или состоянию.
Включая меня.
Быть Реддингом – значит быть частью их наследия, а также – нести часть ответственности и вины.
В начале был Редхуд. В конце будет Редхуд. Моя жертва не вернет потерянные жизни, но может спасти тех, кто пока с нами.
– А, – сказала бабушка, – ясно.
– Ничего тебе не ясно, – резко ответил я. – Ты вообще заботишься только о себе. О своих Реддингах. Даже сейчас. Ты пришла сюда, чтобы спасти только меня и Прю, так? А что насчет остальных жителей?
Она повернулась и посмотрела в зеркало, во тьму портала.
– Не передергивай, Проспер. Сначала семья.
– Видишь? В этом и проблема! – сказал я. – Из-за таких мыслей мы и находимся сейчас в аду. Больше некуда бежать от своих ошибок, мы не можем больше скрывать правду, смыкая ряды перед всеми, кто не носит нашей фамилии. Мы должны заботиться о Редхуде, и это значит, что и о его жителях тоже.
Меня так часто разочаровывала моя семья, что даже не знаю, почему именно сейчас меня так сильно задело ее молчание. Может, она просто не может измениться?
– Где мама с папой? – спросил я. – В доме?
Бабушка покачала головой:
– Сегодня утром они уехали в Салем. Когда мы поняли, где исчезла Пруденс, мы смогли сложить два и два. Они собирались ждать тебя там, если бы ты вдруг вернулся через то же зеркало, что и ушел. Но у меня было предчувствие, что душегуб приведет тебя обратно в Редхуд.
– Тогда тебе было известно больше, чем мне, – пробормотал я, валясь с ног. Мне вдруг стало очень жарко.
– Присядь, – сказала бабушка без намека на тепло в голосе. – Ты сейчас упадешь в обморок.
– Не упаду… – в глазах у меня потемнело, последним, что я услышал, был отчаянный рев Аластора: «Только не сейчас!»
Когда я снова открыл глаза, я лежал на животе на полу, с подушкой фонда «От сердца к сердцу» под головой.
«Ну, наконец-то!» – воскликнул Аластор.
Я не мог пробыть в отключке долго – солнечный свет был таким же ярким, как и перед тем, как я упал в обморок. Я пошевелился, пытаясь размять кости. Прохладный ветерок из окна задувал в воротник футболки. Значит, плаща на мне не было. Плеча я не чувствовал и пошевелить им тоже не мог. Я протянул руку и нащупал повязку.
Что за…
У меня в памяти пронеслась последняя пара часов. Я вздохнул и перевернулся. Это не было сном. Бабушка все еще стояла у открытого портала, тихонько напевая. Перед ней было несколько камней.
– Ну что, начнем вас изгонять? – вздохнула она.
«Нет», – прошептал Аластор.
Я прыжком поднялся на ноги и закачался: кровь отлила от головы.
Ведьма. Моя бабушка. Женщина, которая готова была убить любого, кто осмеливался нарушить ее дурацкие правила или бросить тень на идеальный образ главы семьи. Которая никогда не улыбалась и всегда ждала, когда кто-нибудь совершит ошибку. И все это время она была самой настоящей ведьмой. Ее, разумеется, так и называли, но имели в виду совсем другое!
Это многое объясняет… но все равно ничего не понятно. Стоило мне снова взглянуть на бабушку, и я увидел ее суть.
Ее волосы были как всегда собраны в узел, но вместо обычного костюма на ней было длинное зеленое бархатное пальто. Рядом с кроватью Прю стояла корзинка для вышивания, а на случай, если кто-то вдруг не догадался, чья она, на ней была вышита бабушкина монограмма.
Бабушка щелкнула пальцами, скомандовав подать ей корзинку. Я удивился, что она такая тяжелая. Я думал, что там булавки, иголки и катушки ниток, но внутри, перекатываясь, звенел металл.
Бабушка открыла крышку и начала что-то ожесточенно искать. Между ее седыми бровями появилась морщинка, и наконец бабушка выудила нож.
Я сделал шаг назад. Она посмотрела на меня:
– После той речи, было бы глупо сейчас растерять всю решимость. Этот нож используется только для ритуалов. Подай ивовую кору, пожалуйста.
