Ольгушка смотрела на него, растерянно хлопая глазами. В первое мгновение счастливая надежда остаться в живых ослепила ее, она едва не бросилась к Демону с криком: «Я согласна! Не хочу умирать!» – однако тут же строптиво забилось сердце: да как ей дальше жить, если согласится на такое условие? Она ведь позором вечным себя покроет! От нее все отвернутся! А отец Каллистрат что скажет, узнав: его жена страшной смертью погибла, а племянница задумала над народом страшные и жестокие шутки шутить?.. Как бы не обвинили после этого Ольгушку в убийстве тетки Лукерьи! Кто ее оправданиям поверит, если она с жизнью и смертью односельчан играть осмелится без всякого зазрения совести?!
Что делать? Как быть?! Где выход найти?
Да никак. Нигде не найти. Потому что нет выхода.
Хотя… есть выход.
Есть.
И его, выход, с самого начала подсказывал ей Демон: самоубийство. Он говорил: «Я подожду, пока ты сама руки на себя наложишь. Тогда я сразу завладею твоей душой и своему хозяину ее представлю».
Если Ольгушка бросится с колокольни, она разобьется насмерть, и сомнения в этом никакого нет!
Но зачем Демону ее смерть греховная? Зачем ему это нужно – завладевать Ольгушкиной душой?
Внезапно вспомнился рассказ Демона о том, как леший давал тетке Лукерье навью косточку: «Надо со свету сжить не только Груньку и ее мужа, но и дочку их. В ней зла побольше, чем в отце с матерью, ибо судьба далеко ее заведет, если не остановить поганую девку».
Что это значит – судьба ее далеко заведет? Кем ей суждено сделаться? С какого пути ее хотят свести? Куда привел бы ее этот путь?
Если Ольгушка покончит с собой, путь этот оборвется, а душа достанется тому «безликому и многоликому, уродливому и обольстительному, отталкивающему и неотразимому», которого люди называют Дьяволом и который провидит Ольгушкину судьбу? Значит, в Ольгушке хоть малая опасность, да есть для владыки зла и его воплощения?
Этим гордиться можно… да только не удастся ей ни погордиться, ни порадоваться.
Эх, как жаль, что не дано ей узнать хоть что-то о своей судьбе! Какое горе, что не удастся встать поперек замыслов врага рода человеческого, а, наоборот, придется отдать душу во власть его, обречь на вечные мучения! Придется убить себя, потому что жить опозоренной перед людьми, жить обманщицей, носить клеймо убийцы тетки Лукерьи Ольгушка не сможет. Придется погибнуть… Одно утешение, что матушка ее и батюшка на том свете все видят и все знают, им-то вся правда известна, они свою дочку за смерть самовольную не попрекнут, а похвалят!
Ольгушка представила любимые лица – и почувствовала, что ей стало немного легче. Не так страшно умирать. Еще бы людям дать знать об опасности, от которой она их спасала… Но как это сделать?
И вдруг ее осенило!
– Хорошо, – пробормотала Ольгушка, склонив голову, стараясь, чтобы Демон не видел ее лица и не прочел в ее глазах ни обреченности, ни решимости. – Я согласна. Все сделаю, как ты велишь.
И медленно двинулась к лестнице, которая вела вниз.
Демон, похоже, не ждал от нее такой покорности, потому что замер на месте, словно бы растерявшись, а Ольгушка только того и ждала! Воспользовавшись этим мгновением, она рванулась вперед и вскочила на край оградки верхнего яруса колокольни.
– Берегитесь, люди добрые! Гоните силу нечистую! Господи, прости меня! – успела крикнуть она, прежде чем Демон бросился к ней и протянул когтистые руки, а потом шагнула с колокольни в пустоту.
Но люди внизу тоже увидели чудище, воздели иконы, закрестились, закричали…
И тут все смерклось в глазах у Ольгушки, а потом жестокий удар о землю на миг лишил ее сознания. Да, только на миг, как ей почудилось! Что-то словно повлекло ее в некую даль, потащило, и она даже испугалась, что Демон прыгнул вслед за ней с колокольни и перехватил в воздухе, а теперь влечет в свои адские бездны. Однако Ольгушка довольно быстро смекнула, что бездны, как-никак, находятся внизу, а ее тащат как бы вверх и в сторону… И хватки демонских когтей она не чувствовала!
Очень скоро Ольгушка ощутила себя сидящей на лавке, которая под ней так и подпрыгивала, словно норовистая лошадка, стараясь сбросить неумелую всадницу со своей спины. Правда, лошадка была довольно жесткая. Яркий свет резал глаза, и Ольгушка долго не решалась их открыть, потому что ей вдруг припало на ум, что это свет адского пламени, а увидеть себя в окружении нечистой силы ей было страшно, невыносимо страшно!
Потом она сообразила, что серой не пахнет, а ведь это непременный признак ада, и все-таки решилась разлепить крепко сжатые веки.
Глянула вокруг сначала украдкой, потом глаза широко распахнулись, и Ольгушка принялась с изумлением озираться.
Оказалось, сидит она в какой-то длинной горнице, уставленной деревянными лавками со спинками. В стенах горницы прорезаны окошки, и в них что-то со страшной быстротой мелькает: леса, поля, реки, множество каких-то удивительных, не виденных ранее Ольгушкой домов. То ли все эти картины мимо горенки бегут, то ли она мимо них!
Но как же это может быть?
И вдруг вспомнилось… вспомнился Филя Березкин, который рассказывал:
«Положили на землю железяки длинные-предлинные, аж до самого Петербурга они дотянулись, а по тем железякам избушки бегут. Сидишь внутри, в окошки смотришь: а в окошках все мелькает, мелькает со страшной быстротой: то поля, то леса, то реки, то дома невиданные. А избушки бегут себе да бегут в дальние дали!»
Ой, да неужели Ольгушка в одну из таких избушек угодила? Ведь правда, похоже, будто горенка в дальние дали бежит…
Но как же она сюда попала? И кто это… кто все эти люди, которые сидят вокруг, притулившись на таких же лавках?! Какие они странные, господи боже, никогда таких людей Ольгушка не видела! А одеты-то… Как их только из дому в таком виде выпустили?! Юбки, портки… нет, это просто курам на смех! А на головах у некоторых что?! У кого волосы вздыблены, у кого распущены, у кого закручены, а кто вовсе лысый. Картузы не картузы на иных, шапки не шапки… А вид у всех какой-то такой… ошарашенный, даже испуганный. И все так же озираются, как Ольгушка, рассматривают друг друга растерянно, нет, потерянно, вот как! Словно не понимают, куда попали, не ведают, как им быть…
А куда, в самом деле, попала Ольгушка? И зачем? И что ей делать теперь?..
И вдруг грянул голос незнакомый, словно с небес:
– Страж высоты!
Люди кругом Ольгушки начали оглядывать друг друга с вопросительным выражением, а голос зазвучал вновь:
– Страж высоты!
Внезапно Ольгушка почувствовала, что не в силах этому зову противиться. Она не понимала, почему решила, будто зовут именно ее, но должна была отозваться.
Вскочила и бросилась по проходу между лавок к двери, которая распахнулась перед ней. За дверью открылся зимний день, хмурый и неприветливый.
