– Шайзе! – непроизвольно выругался я от такой новости. – Герр Серов, а как же мы, немецкие специалисты? Когда мы сделаем свое дело, вы предлагаете нам отправиться в лагерь для военнопленных?
– Ну почему же?! – вместо Серова ответил герр Шалимов. – Поступить так было бы крайне нерационально, все равно что забивать гвозди микроскопом.
– После того, что случилось в Минске, – проворчал герр Серов, сурово сверкнув на меня глазами, – человек, прежде носивший руны СС, должен счесть за счастье и лагерь для военнопленных. На фронте таких как вы сейчас даже в плен не берут, а сразу отправляют в ад, на встречу с вашим хозяином. Но товарищ Шалимов прав – товарищ Сталин не допустит столь вопиющего разбазаривания ценных ресурсов, и, поступи мы подобным образом, крепко настучит нам по голове. Ведь для того, чтобы вытащить вас с Пенемюнде, была проведена целая операция фронтового масштаба, и никто не допустит, чтобы результаты этой работы были спущены в унитаз…
– Герр Серов, – возмутился я, – я не сатанист и, вступая в СС, я думал о карьере ученого, а не палача. И вообще, до того как я попал в плен, я даже не подозревал, что эта организация погрязла в таком большом количестве преступлений против людей…
Произнося эти слова, я, честно говоря, слукавил. Я не то чтобы не знал о том, что творилось в концлагерях и на оккупированных нашей армией территориях, я просто не хотел об этом ничего знать. Ракеты были для меня в жизни и целью, и смыслом; и, если бы мне сказали, что на топливо для них необходимо перегонять живых людей, я бы только закричал в нетерпении: «делайте же это топливо поскорее и побольше». Когда ты делаешь большое дело, для тебя не существует никаких моральных ограничений, лишь бы результат был достигнут в полном объеме и в заранее намеченные сроки…
Герр Серов нахмурился, поджал губы и взглядом буквально пригвоздил меня к полу – судя по всему, собирался ответить довольно резко. Но герр Шалимов поднял вверх руку, призывая к вниманию.
– Брек, Иван Александрович! – резко сказал он, – мы здесь собрались не для того, чтобы выяснять отношения. Мы обещали господину фон Брауну, что при условии его добросовестной работы мы забудем об его членстве в СС, и мы выполним свою часть этой договоренности так же скрупулезно, как он выполнят свою. Ракета Р-1 отработала свою программу безукоризненно, и теперь нам надо решить вопрос о дальнейшем применении германских конструкторов: стоит ли их разбить между командами советских инженеров, работающих над различными проектами, или же выделить для немцев отдельное направление. Товарищ Королев, каково ваше мнение?
К моему удивлению, герр Серов, несмотря на то, что являлся генералом большевистской тайной полиции и внушал этим ужас простым смертным, в ответ на эту тираду герра Шалимова сконфуженно промолчал. Теперь мне стало понятно, что, черт возьми, герр Шалимов в русском ракетном проекте оказался важнее герра Серова. Если герр Серов представляет тут руководство советской тайной полиции, то в таком случае герр Шалимов может являться только личным представителем самого большевистского вождя. Очевидно, это знают все, кроме меня, потому что ни герр Королев, ни герр Глушко ничуть не удивились тому, что случилось у них прямо на глазах. И то, что герр Шалимов не размахивает своей властью, как эксгибиционист мужскими причиндалами, говорит только в его пользу. Не то что некоторые надзиратели от СС, присланные в Пенемюнде Гиммлером, которые прохода не давали нам своими придирками.
– Я думаю, – сказал герр Королев с таким видом, будто ничего не произошло, – что немецких специалистов необходимо разделить между проектами. Те, что поплоше, будут доводить до ума «двойку» и «пятерку», а господина фон Брауна я готов пригласить в группу, которая займется разработкой «семерки». Валентин Петрович, как у вас с переводом двигателя фон Брауна на керосин?
– Двигатель фон Брауна, – сказал герр Глушко, – на керосин перевести невозможно. Максимум, что он способен выдержать – это смесь в девяносто два процента спирта и восемь процентов воды. И то при этом необходимо менять форму камеры сгорания с грушевидной на сферическую. По такой схеме мы уже создаетм работающий на подобной смеси двигатель для перспективной ракеты Р-5, который почти вдвое мощнее двигателя фон Брауна. Но это предел. Дальнейшее увеличение калорийности топлива и повышение температуры в камере сгорания ведет к ее перегреву и разрушению
[18]. Для использования пары керосин-кислород необходимо проектировать совершенно новый ракетный двигатель, не имеющий ничего общего с двигателем фон Брауна. И лучше всего, чтобы этот двигатель был не однокамерным, а четырехкамерным. Но это задача на длительную перспективу, поскольку работу надо будет начинать с нуля, отрабатывая конструкцию керосинового двигателя на маленьких моделях с тягой до сотни килограмм.
– Четырехкамерный?! – с непонимающим видом переспросил я. – Это как?
– Это как бы четыре двигателя в одном пакете с общим турбогенератором, насосами и системой управления… – пояснил герр Глушко. – Создать отдельно взятый двигатель в двадцать тонн тяги для нас не так уж и сложно; важно, чтобы этот двигатель был приспособлен для использования пары керосин-кислород.
– Хорошо, Валентин Петрович, – сказал герр Королев, – мы вас поняли. Приступайте к этой работе немедля, но без особой суеты. Главное, чтобы все было тщательно. Ну а немецкие специалисты при закрытии проекта Фау-2, то есть Р-1, направляются на доработку проектов «двойки» и «пятерки». На этом все, товарищи, все свободны.
Ну вот, подумал я, все закончилось на самом интересном месте. Во-первых – для меня было новостью то, что русским удалось вдвое увеличить мощность моего двигателя, что очень много говорит об их конструкторах, а также о том, что в их распоряжении уже имеются стойкие жаропрочные материалы. Во-вторых – что это за проект такой – «семерка», в который меня собирается позвать герр Королев и под который герру Глушко уже заказан сверхмощный двигатель, вчетверо мощнее двигателя моей конструкции?
