Конечно, этот состав не сравнить с итальянским флотом, но у макаронников дух давно уже сидит в пятках. Из четырех списочных линкоров один у них находится в капитальном ремонте, один не достроен, еще один только что принят в боевой состав флота и еще не до конца освоен командой, и только один можно считать полноценной боевой единицей. При этом авианосцев у итальянцев нет, береговая авиация фатально устарела, над трехмоторными торпедоносцами «Савойя» смеются даже куры на заборе, а не только наши «Дикие Коты» с «адмирала Кузнецова».
Налет этих медлительных и неуклюжих каракатиц на Бар около месяца назад стал для наших палубных летчиков настоящим праздником в стиле Карабаса-Барабаса. Ну, «Ушаков» и пострелял по хулиганам зенитными снарядами из своих АК-130. А тут для зенитных орудий это сверхтяжелый калибр. Ни одна из полусотни «Савой» не смогла подобраться к нашим кораблям на дистанцию сброса торпеды, и ни одна не сумела вернуться на свой аэродром. И еще неизвестно, каким итальянским летчикам повезло больше: тем, кто погиб сразу, или тем, кто сумел все-таки посадить на воду подбитые машины и попытался спастись на надувных лодках. Штормовая волна переворачивает утлую лодчонку как игрушку, выбрасывая из нее людей в холодную морскую воду, а там, несмотря ни на какой надувной жилет, от пятнадцати минут до получаса – и человек погибает от переохлаждения. И только некоторых «одуванчиков» сумели подобрать наши эсминцы, ибо торпедным катерам в такую погоду выход за боны был противопоказан. И то некоторых уже почти спасенных волна иногда с такой силой била о корабельный борт, что вместо человека на палубу вытягивали мешок с переломанными костями. Да уж, тяжко жить тем, кто волей или неволей воюет на стороне Сатаны.
После неудачи итальянской авиации к нам в Бар сунулись было дерзкие «мальчики» князя Боргезе, но все как один сгинули бесследно вместе с лодкой-носителем. Ну а как же иначе – ведь, помимо палубной авиации, в нашем распоряжении имеется и подводный морской ОСНАЗ, диверсанты и контрдиверсанты, ученики и продолжатели капитана третьего ранга Федорцова. Тут итальянцам не Александрия, а мы не флегматичные англичане, тем более что было совсем не трудно догадаться, что раз уж мы оказались поблизости от итальянских берегов, то супердиверсант дуче обязательно попытается прощупать нас на прочность и поквитаться за утопленные год назад линкоры «Литторио» и «Витторио Венето». Но все получилось как раз наоборот, и не помог итальянцам ни опыт тайной подводной войны, ни технические ухищрения вроде аквалангов; и теперь уже нашим диверсантам поставлена задача расчистить дорогу десанту, убрав с его пути самые вопиющие препятствия.
До этого ожидаемого всеми момента осталось совсем немного времени: от пяти дней до недели. Сезон зимних штормов на Адриатике подойдет к концу, после чего обе моих ударных группировки на десантных СВП с размаху перемахнут через Пролив и клещами вцепятся в итальянский берег. А дальше – «если враг не сдается, то его уничтожают». Впрочем, летняя кампания прошлого года показала, что в бою итальянские солдаты не противники даже самым обычным дивизиям РККА, а не только таким головорезам как морская пехота. К тому же у нас на той стороне (спасибо Гитлеру с его сатанизмом) мощнейшая пятая колонна – римская католическая церковь, втайне от окружающего мира в ходе войны сумевшая заключить договор о сосуществовании (конкордат
[1]) с Советским Союзом.
По этому соглашению советская власть не будет покушаться на богатства РКЦ, а та вспомнит об исходных идеях христианства и вместо накопления богатств в церковной казне и пышного украшения храмов будет тратить свои средства на борьбу с нищетой и безграмотностью, устройство школ, больниц и домов для престарелых людей. Однако все тайное однажды может стать явным. Времени до того момента, когда гестапо и СД сумеют разнюхать о существовании такого договора, возможно, осталось совсем немного, а потому нам следует поторопиться, пока немцы и самые оголтелые из итальянских фашистов не спохватились и не устроили антикатолический террор по образцу минской резни.
02 апреля 1943 года. Вечер. Рим, Ватикан, Апостольский дворец, Папские апартаменты.
Пий XII, урожденный Эудженио Мария Джузеппе Джованни Пачелли, Папа Римский.
За стенами Апостольского дворца протяжно выл ветер и хлестал проливной дождь. Это было последнее усилие зимы, прежде чем она уступит свою власть приближающейся весне. Тут, в южных субтропических краях, где климат смягчен благотворным дыханием Средиземного моря, зима представляет собой не морозы и снегопады, а проливные дожди и промозглые ветра. Даже в самые холодные месяцы года температура редко опускается до точки замерзания, а уж сантиметровый слой снега на итальянских дорогах становится поистине стихийным бедствием. Впрочем, Папу Римского Пия Двенадцатого и Государственного секретаря Ватикана кардинала Луиджи Мальоне, тихо беседовавших перед огромным камином, в данный момент занимала отнюдь не погода…
– Наша святая матерь церковь в опасности, – перебирая четки, спокойным медитативным тоном говорил Папа, – ныне мы находимся между Сциллой и Харибдой. С одной стороны от нас рыкающим львом во мраке бродит Гитлер, только и мечтающий о том, как распространить на Италию власть Князя Тьмы; а с другой стороны, уже совсем рядом, на штормовом ветру необратимых перемен трепещут алые знамена мирового коммунизма…
В глазах Его Святейшества играли отблески огня. Пий Двенадцатый не имел привычки смотреть в упор на собеседника. Он словно бы постоянно находился в состоянии духовного контакта с Богом. И сейчас его лицо было обращено к камину. Лишь изредка он мог бросить взгляд в сторону своего визави, но при этом казалось, что Папа смотрит не на самого кардинала, а сквозь него, видя там нечто такое, что не дано узреть другим.
– Ваше Святейшество, – тихо сказал Государственный секретарь Ватикана, – если вы позволите, то, чтобы вы могли взвесить все про и контра, я сейчас немного побуду адвокатом господина Сталина…
– Это будет весьма полезно, монсеньор Мальоне, – кивнул Папа, – итак, начинайте…
Произнеся эту фразу, Пий Двенадцатый прикрыл глаза и опустил голову. Со стороны могло показаться, что он дремлет либо же погружен в собственные мысли, но кардинал знал, что именно эта поза свидетельствует о предельном внимании Папы к речам собеседника. Глава Римской Католической Церкви отличался острым умом и отличной памятью. И хоть на лице его не отражалось никаких эмоций, можно было быть уверенным, что в его душе находит отклик каждое слово обращающегося к нему.
– Гитлер обречен, – твердо произнес кардинал Мальоне, – не пройдет и полугода, как русские отправят его и его империю на встречу с их ужасным господином. Чем дольше продолжается эта война, тем все более сокрушительные удары наносит по вермахту Красная Армия. Открытое обращение Гитлера к Сатане отнюдь не испугало русских, как рассчитывали в Берлине, а только привело в неистовую ярость.
