Но эта война пожирала немецких генералов как мифический дракон невинных девственниц, и поэтому полгода назад генерал-лейтенанта Фреттер-Пико сделали командующим такого несуразного образования как вторая венгерская армия, состоящего как из венгерских, так и из немецких дивизий. К моменту его назначения на этом участке фронта русские и румынские части уже решили большинство задач осеннего наступления и только кое-где еще толкались локтями, устраиваясь поудобнее на зимнюю оперативную паузу. Тогда герр Максимиллиан благодарил судьбу, что его назначили в относительно спокойную Венгрию, а не в одно из соединений группы армий «Центр», которая в те дни буквально сгорала заживо, со всех сторон пожираемая соединениями большевистского механизированного ОСНАЗа.
И среди русских генералов, командовавших этими соединениями, был тот, кто стал причиной его несчастий еще тогда, в Крыму. Бережной – генерал Фреттер-Пико хорошо запомнил фамилию генерала, тогда же заполучившего себе прозвище «Крымский Мясник». Потом этот большевик еще заматерел, оброс дополнительной репутацией, и уже к лету его считали не иначе как вестником смерти. Там, где появлялся он, немецкие войска ждало полное уничтожение. Оправдалась репутация и на этот раз: никто из немецких солдат и офицеров не вырвался из заснеженных русских лесов, все они погибли, и теперь никому ничего не расскажут. Все точно так же, как и тогда в Крыму, правда, с поправкой на масштаб. Там погибла одна, не самая крупная, армия, осаждавшая крепость Севастополь, а тут в двойном котле сгорели две группы таких армий: «Север» и «Центр», и количество жертв было на порядок больше.
Потом все утихло (большевикам та победа тоже далась не даром) и целых три месяца на фронтах стояла тишина, которая время от времени разражалась боями местного значения. Стороны щупали друг друга за разные интересные места, и генерал Фреттер-Пико пришлось признать, что русские делают это гораздо лучше. Но все когда-нибудь кончается; закончилась и эта оперативная пауза. Сначала большевики успешно высадились в Италии, а потом начали крупное наступление на Балканах. И тогда же разведка стала приносить сведения, что прямо здесь против второй венгерской армии готовится генеральное наступление большевистских войск с конечной целью прорыва на Будапешт. Будапешт фюрер приказал удерживать до последнего солдата – неважно, немецкого, венгерского или словацкого, – и потому генерал Фреттер-Пико попросил у командования подкреплений. И чем больше информации поступало о готовящемся наступлении, тем все большего количества резервов он добивался. Хотя сразу было понятно, что натиск такой мощи остановить не получится, его можно только замедлить.
И сегодня утром русские начали свое долгожданное наступление. Одновременно в нескольких местах загрохотала тяжелая артиллерия, сокрушающая линии полевой обороны. В первом эшелоне стояли венгры, поэтому в немецких частях поначалу уровень потерь был вполне приемлемым. Потом, когда у большевиков пошли вперед штурмовые группы, хочешь не хочешь, а пришлось двинуть вперед немецкие подразделения, потери среди которых сразу стали расти. Ожесточенная схватка с локальными успехами большевиков на отдельных участках фронта (на самом деле немецко-венгерские части медленно, но необратимо пятились под неумолимым натиском Красной армии) продолжалась уже несколько часов. Еще в полдень генерал связался со Ставкой Фюрера – он доложил, что большевики начали свое генеральное наступление, и потребовал немедленной помощи резервами. Силы, сдерживающие большевистский девятый вал, совершенно недостаточны, и если им не оказать помощь, фронт рухнет – и тогда большевики сразу вырвутся на оперативный простор.
Не успел прийти ответ из «Бергхофа», как в штаб армии поступило сообщение, что в тридцати пяти километрах южнее Дебрецена, под городом Береттьоуйфалу, несмотря на ожесточенные штыковые контратаки немецкой пехоты, штурмовые подразделения панцирной русской пехоты при поддержке тяжелых штурмовых орудий окончательно смяли сопротивление обороняющихся немецко-венгерских частей, взяли штурмом третью траншею и прорвали фронт. «Ну и названия у этих венгров – язык сломаешь», – вздохнул генерал и отдал приказ бросить в контратаку последний резерв, имевшийся на том участке фронта – тяжелый отдельный панцербатальон. Едва этот приказ ушел в войска, как пришло такое же сообщение о прорыве фронта у городка Вамошперч, в двадцати километрах к западу от Дебрецена, и там тоже пришлось отправить в бой все, что имелось под рукой, вплоть до писарей и интендантов. Такую дыру положено затыкать свежей пехотной дивизией (и желательно не одной), но чего в распоряжении генерала Фреттер Пико нет – так это свежих дивизий полного состава. В резерве какой-то салат-ассорти из мелких подразделений, надерганных из различных частей, и это самое лучшее из того, что можно получить прямо сейчас.
Таким образом, к пяти часам вечера все наличные резервы второй армии были брошены в бой, чтобы сдержать медленное, но неотвратимое продвижение большевиков. В результате контратаки десятка «Тигров» и двух десятков «Четверок» с усиленным бронированием, ценой тяжелых потерь в людях и технике натиск большевиков под Береттьоуйфалу удалось остановить. В настоящий момент поддерживаемая немецкими панцерами венгерская пехота под огнем тяжелой русской артиллерии торопливо окапывалась в чистом поле, чтобы постараться любой ценой не пропустить дальше большевистские орды. К западу от Дебрецена большевикам удалось продвинуться на целых пять километров – прежде чем их продвижение удалось замедлить, а потом и остановить прямо в открытом поле. О чистом прорыве с выходом на коммуникации подвижных соединений речи пока не шло, но все равно сложившееся положение было крайне неприятным. Об исчерпании резервов со стороны большевиков говорить было пока рано – а значит, завтра, прямо с утра, с их стороны последует очередное продолжение банкета. Снова поднимется в воздух авиация, загрохочет артиллерия, а пузатые и горбатые из-за своих панцирей штурмовики двинутся на штурм немецко-венгерских позиций. Поэтому уже сейчас на спокойных участках фронта вовсю идет формирование временных кампфгрупп. Уже завтра эти сводные части вступят в бой в полосе большевистского прорыва вместо исчерпанных в течение сегодняшнего дня резервов. Ничего другого в распоряжении командования армии пока нет и не предвидится.
Главное же «счастье» заключалось в том, что нигде поблизости не наблюдалось ни самого «Вестника смерти», ни кого-то из его младших братьев. Генерал потрогал вшитую в воротник мундира ампулу цианистого калия. Он теперь ученый и, если что, не сдастся живым ни русским, ни мясникам из ГФП (которые могут быть страшнее любых большевиков). И для такого пессимизма имелись основания. Было у него, знаете ли, такое неприятное ощущение, что сейчас он не равен в классе никому из нынешней когорты большевистских генералов. Всех неопытных дураков, которых он с легкостью обводил вокруг пальца год или полтора назад, либо доучили до среднеевропейского уровня, либо вывели из боевого состава и расстреляли по приговору военно-полевого суда. У большевиков тоже есть свое ГФП, которое безжалостно к предателям и неумехам. В свою очередь, если подумать логически, это означает, что при наличии у противника качественного и количественного перевеса в битве за Дебрецен его вторую венгерскую армию не ждет ничего кроме поражения, и самое большое, что он может сделать – это попытаться отступить в порядке, сохранив костяк войск и большую часть вооружения. Но фюрер такого тактического приема не поймет, а это значит, что даже если удастся избежать плена у большевиков, его неизбежно ждут арест, пытки в тюрьме Моабит и расстрел. Чтобы предотвратить все это, он и носит с собой яд, рассчитывая принять его в тот момент, когда крах его войск станет очевиден. А потом – о мертвых либо хорошо, либо никак. Никто не скажет, что он не старался.
