Тут малыш Айзек расплылся в улыбке – и была она такой чистой, мальчишеской, заразительной, что невольно улыбнулись и мы с Лайоном. Глаза нашего приятеля лучились счастьем, на лице играл румянец. Он был очень вдохновлен похвалой русского адмирала; казалось, дай ему прямо сейчас в руки блокнот – и он живо накатает новый шедевр…
Адмирал Ларионов задумчиво смотрел на него некоторое время, а затем продолжил свою речь:
– Так вот. На мой взгляд, идеи в ваших книгах и вправду хорошие, сюжет достаточно интересный, да вот только вместе живых людей действуют какие-то манекены или даже плоские картонные куклы. Ручки-ножки, огуречик – получился человечек. Поэтому, как мне кажется, эти книги подходят больше для подростков двенадцати-пятнадцати лет, в силу не особой притязательности этой публики. Когда я сам находился в таком возрасте, иностранных книг у нас не переводили, а когда стало можно, то я уже был не в том возрасте. Вроде знаменитый писатель и тема моя, но открываю книгу – и после двух-трех страниц теряю интерес. Не мое. В частном порядке хотелось бы высказать пожелание тщательнее работать над своими книгами. Их же ваши читатели потребляют внутрь своих голов, а не складывают на полки в качестве украшения. Тщательнее надо, как выражался один ваш соплеменник по аналогичному поводу. Вместо манекенов должны быть живые люди, со всеми свойственными им желаниями, страстями и слабостями, а вместо упрощенного карандашного наброска сюжета должна быть полноцветная картина. Уж простите меня, но это только мое мнение. Еще раз повторю: поклонников и почитателей у вас гораздо больше, чем у присутствующих тут мистера Хайнлайна и мистера де Кампа, хотя и они тоже писатели первой величины.
Мы с Лайоном с интересом смотрели на малыша Айзека. Вопреки моим ожиданиям, он не сник, не впал в мрачную задумчивость от столь откровенной критики, а, наоборот, после нескольких секунд молчания с жаром воскликнул:
– Спасибо, мистер Ларионов! Ваши замечания я, конечно же, учту. Вы чрезвычайно вдохновили меня – и теперь я готов написать в два раза больше книг, чем написал их вашем мире! И они будут гораздо, гораздо лучше!
– Ну что ж, – усмехнулся адмирал, с одобрением глядя на Айзека, – рад, что вы адекватно воспринимаете критику. Не сомневаюсь, что теперь плоды вашего творчества станут не только многочисленнее, но и на порядок качественнее… ваши идеи заслуживают того, чтобы о них прочло как можно большее количество людей.
После этих слов адмирала на несколько секунд наступила тишина, в которой был слышен только тихий рокот холостых оборотов мотора катера, пришвартованного к трапу авианосца. И тем отчетливее в этой тишине прозвучали слова малыша Айзека:
– Мистер Ларионов… скажите, а почему во времена вашего детства в России иностранные книги переводить было нельзя, а потом вдруг стало можно?
– А вот на эту тему, – строго сказал тот, – мы будем говорить только в моем салоне и только при закрытых дверях. Знать о том, что я вам скажу, должны будете только вы трое, да еще ваш президент мистер Рузвельт, который и послал вас сюда. Да, молодые люди, не удивляйтесь. Меня обо всем предупредили заранее, сообщив и состав делегации, и цель визита. Иначе такие дела не делаются. Ну а об остальном – позже.
16 мая 1943 года. 21:25. Италия, ГВМБ Специя, ТАКР «Адмирал Кузнецов».
Писатель-фантаст и инженер-исследователь Роберт Энсон Хайнлайн (36 года).
Когда мы прибыли на авианосец из будущего, уже почти стемнело, и с катера была видна только нависающая над нами темная громада. Внутренние помещения запомнились мне ярким белым светом ламп неизвестной конструкции и своей безлюдностью
[40]. При виде встречающихся нам матросов или офицеров, козыряющих адмиралу, мне пришло в голову, что каждый из них, скорее всего, тоже является выходцем из будущего. Это место буквально нафаршировано тайнами. Каждый встречный человек, даже простой матрос, знал об истинном устройстве мира гораздо больше, чем мы трое вместе взятые. Эти люди без единого содрогания совести выполняли волю Того, кто послал их сюда, ибо они были полностью с Ним согласны. Русские переделывают эту историю, потому что того хочет Бог. Наш общий Бог. И вот это чувство – чувство сопричастности к чему-то великому, после чего мир уже не будет прежним – было для меня таким же острым, как и удар током от оголенных проводов.
Впрочем, в дальнейшем все проходило так, как и было обещано. После ужина, который и в самом деле оказался отменным, адмирал отослал стюардов; при этом на столе остались две пепельницы, самовар, сахарница, маленький чайник с крепким, будто смола, чайным концентратом, а также чашки и блюдца по числу присутствующих персон. К тому моменту я уже обдумал свои первичные выкладки и остро хотел знать, есть в этом новом прекрасном мире место для американской нации или же он целиком и без остатка будет принадлежать русским. Думаю, что такие же чувства обуревали и мистера де Кампа. В малыше Айзеке я был уверен гораздо меньше, поскольку тот родился не в Америке и сам точно не знал, кто он такой: американец, русский или еврей. Прорывается в нем иногда эдакая неуверенность – мне кажется, что он понемногу хочет быть ими всеми сразу…
Но адмирал Ларионов и не собирался испытывать наше терпение. Как только последний стюард покинул салон и за ним лязгнул автоматический замок, задраивающий люк и отрезающий нас от внешнего мира, пришелец из будущего (возможно, самый главный из них) обвел нас внимательным взглядом и произнес:
– А вот с этого момента, джентльмены, давайте поговорим серьезно…
У него даже тон голоса изменился. Теперь перед нами сидел не почитатель нашего литературного таланта, а суровый командир, для которого мы – если не подчиненные, то хотя бы союзники, которым планируется доверить свой участок фронта.
– Да, мистер Ларионов, – чуть промедлив, ответил я, тем самым, как человек с командным опытом, взяв на себя функции командира нашей тройки, – давайте поговорим серьезно. Ведь именно для этого мы пересекли половину земного шара. И мы, и мистер Президент хотим знать – кто вы, пришельцы из будущего, и что вы несете всему миру и нашей Америке?
– Сложный вопрос, мистер Хайнлайн, – пожал плечами русский адмирал. – Во-первых – мы патриоты своей страны и поэтому желаем ей победы в войне и всяческого благополучия после. Во-вторых – нам претят ненужные убийства невооруженных людей, и потому победу мы пытаемся организовать так, чтобы вывести основную массу европейских некомбатантов за скобки боевых действий и нанести им минимальные потери. В-третьих – мы категорические противники деления людей по сортам и выступим непримиримым противником любого государства, которое попытается поднять этот принцип на свои знамена. В-четвертых – мы не желаем мирового господства и отвергаем эту идею. Но мы не уйдем из Европы после разгрома Гитлера, поскольку, если это случится, тут, в Италии, а также в других местах, сразу объявятся ваши американские войска, а ваши генералы начнут готовить уже Третью мировую войну – с целью уничтожить Россию в любой ее форме. И не надо мне возражать – я говорю так, потому что именно это гласит опыт нашей истории. Ваше государство целиком и полностью стоит на землях коренных американцев, которые ваши предки убили или изгнали прочь, потому что ваше общество отрицало как ассимиляцию этих людей, так и мирное сосуществование. Поэтому мы хотим держать вас подальше от своих границ, и два океана, разделяющие наши государства, должны стать той непреодолимой для обычной армии преградой, которая отделит ваш мир от нашего…
